Роман Глушков - В когтях багряного зверя

С пресной водой тоже все обстояло более-менее сносно. Здесь также лили дожди и текли ручьи. Их вода процеживалась сквозь песок и камни, скапливаясь затем во всевозможных впадинах. Разбив лагерь на берегу такого водоема, мы похоронили Владычицу Льдов и погибшего дальнобойца и стали понемногу обживаться на новом месте.

Однако накануне четвертого выброса мы оставили этот лагерь и перебрались в поселок с настоящими домами, обнаруженный людьми Габора в пяти километрах от нашей первой стоянки. Поселок этот находился на высоте, где прежде воздух был сильно разрежен, и потому мы стали первыми людьми, побывавшими здесь за очень долгое время.

Вообще, место это выглядело несколько странно. Когда Вседержители осушали Землю и истончали ее атмосферу, людям пришлось мигрировать вслед за мелеющими океанами и, само собой, не с пустыми руками. Здешние дома тоже подверглись разрушениям. Но даже беглого взгляда на них хватало, чтобы определить: их никто не разграблял. Под скопившимся за столетия слоем грязи обнаружились предметы, какие всякий уважающий себя мигрант непременно захватил бы с собой. И, тем не менее, они были оставлены на Мадейре, как будто людям пришлось покидать ее в жуткой спешке.

Забегая вперед, скажу, что так выглядели все поселения в глубине острова, до каких не дотянулись руки мародеров нашей эпохи.

Единственную и самую логичную разгадку этой тайны предложил, естественно, де Бодье.

– Если мне не изменяет память, то километрах в сорока южнее этого плато когда-то стоял Столп, – припомнил Сенатор, изучив несколько наиболее сохранившихся зданий.

– Совершенно верно, мсье, – подтвердил я, поскольку еще не забыл упомянутый Гуго, Столп Кривой Тени и артель Стервятников, что возле него промышляла.

– Тогда чему же здесь удивляться! – Де Бодье указал на выкопанные нами из грязи и разложенные рядком всевозможные предметы: и те, чье назначение было нам понятно, и такие, что являлись загадкой даже для многомудрого Сенатора. – Все указывает на то, что Мадейра обезлюдела гораздо раньше, чем материки. Возможно, это случилось еще в год Всемирного Затмения. Ее жителей убила гигантская волна, что накрыла остров после падения Столпа в океан. Волна высотой со здешние горы, а то и выше. Да, горы заслонили многие постройки от удара стихии, а вот людям повезло меньше. Большинство из них проживало на побережье и было попросту смыто в море. Остальные утонули в собственных домах, когда водяной вал накрыл остров. Выжили явно немногие, и что с ними стало потом, нам уже никогда не узнать. Если мы копнем поглубже, уверен, найдем в земле множество скелетов…

Гуго как в воду глядел. Впоследствии старые человеческие кости встречались нам чуть ли не каждый день. Поначалу кое-кто из сердобольных дальнобойцев пытался их хоронить, но затем бросил это занятие, поскольку у нас и без того забот хватало. Особенно у Сандаварга. Маленькому Борису требовалось молоко, и Убби пришлось вспоминать свои навыки охотника – ловить живьем диких коз и доить их. Благо на Мадейре повсюду рос мох и мелкая молодая травка, так что северянину не нужно было уходить за тридевять земель, чтобы выследить и заарканить добычу.

Да, именно Борисом мы назвали сына Владычицы Льдов и Дарио Тамбурини. Выбор имени проводили по справедливости – путем жеребьевки среди тех, кто лично знал обоих родителей малыша. Жребий тянула Патриция. И так уж совпало, что я вышел победителем в этой игре. Никто, впрочем, не возражал. Разве что Малабонита поворчала немного о том, что я мог бы поднапрячь фантазию и придумать имечко получше. И что раз уж кормить Бориса и стирать ему пеленки выпало ей, значит, было бы честнее дать ему и второе имя – то, какое предлагала она. Но поскольку изначально такого уговора не было, да и «козолов» Сандаварг, чей вклад в заботу о младенце был ничуть не меньше, ощутил бы тогда себя обиженным, то на этом все споры и иссякли. А Борис и вовсе не протестовал – лежал да посасывал свое молоко, понятия не имея, какие грандиозные события творятся в это время вокруг него.

Четвертый водяной выброс пробил в нескольких местах землю поблизости от Мадейры. Теперь мы наблюдали не только докатившуюся до нас с запада волну, но и гигантские куполообразные фонтаны, похожие на те, что вырывались тогда из глубин моря Зверя. На наших глазах полузатопленная хамада превратилась в мелкий океан, но он оставался таким недолго. Спустя десять дней его уровень подскочил еще как минимум на три десятка метров. Через неделю – уже на полсотни (конечно, мы определяли это лишь приблизительно – глядя сверху на уходящий под воду, отвесный участок склона плато). А по прошествии еще трех дней плато погрузилось в воду почти на четверть. После чего выбросы перешли в постоянное извержение и бурление фонтанов больше не утихало.