Руслан Мельников - Из глубин

— И что?

— Проверил. Ты действительно все еще цепляешься за жизнь, которой у тебя больше нет. Ты смог даже оживить мертвую машину.

— И что это значит?

— Бесприютность. Что-то не дает тебе покоя, Стас. Не позволяет упокоиться, понимаешь?

— Успокоиться?

— Нет, именно упокоиться.

— Что не дает?

— Этого я знать не могу. Этого никто не может знать, кроме тебя. Ты чего-то не доделал в той жизни, Стас. О чем-то не договорил. Чего-то не досмотрел. Подумай…

Он думал некоторое время. Колдун не мешал. Они молчали.

— Помнишь, давно, в самом начале… — наконец заговорил Стас. — Еще в той жизни. Еще при жизни.

— Что?

— Ты как-то спрашивал меня, чего я хочу больше — войти в команду «ашников» или быть с Катей.

— Ну.

— Тогда я сказал, что не знаю. А ты сказал, что если бы я любил Катю, то ответил бы иначе. Ты сказал правильно. Я — нет. Я хотел бы быть с Катей.

— Знаю. В Казани ты втягивал Катю в лодку, рискуя жизнью, которой у тебя уже не было. И после ДУК-камеры ты проклял меня из-за Кати.

— Рискуя жизнью, которой у меня не было, — задумчиво повторил Стас. Он зацепился за эту фразу. — А ведь Катя тоже была мертва. Уже тогда.

— Была, — согласился Колдун.

— И как же живые казанцы смогли подстрелить отравленной стрелой мертвую Катю?

— А с чего ты взял, что они живые?

— Они что… тоже?

— Многие в этом мире — «тоже», Стас. Но немногие осознают это в полной мере. Поэтому мертвые часто кажутся живыми себе и другим. Даже Ящер принял Катю за живую, потому что она сама искренне верила в это. Ну и, может быть, еще потому, что по-настоящему живые под землю давно не попадают. Так что не с кем сравнивать. Но важно не это.

— А что? — спросил Стас.

— Важно не казаться, важно разобраться в себе. Как сделал ты.

— Я разобрался? Да я всю дорогу только и делал, что запутывался!

— Нет, Стас, ты разбирался. Ты и правда любил Катю, а не «А»-сектор. Ты хотел быть с ней, а не в «офисе». Или, скажем так, с ней ты хотел быть больше, чем стать «ашником». Просто ты не сразу понял это. Даже я не понял этого сразу.

Стас невесело усмехнулся:

— Наверное, потому, что не хотел понять. Тебе самому нужна была Катя. Гришко говорил, что ты положил на нее глаз и только ради нее согласился участвовать в авантюре с камнегрызами и вынужденной эвакуацией.

— Да, она мне нужна. Была. — Колдун выделил последнее слово. — Но когда умираешь, вернее, когда осознаешь себя мертвым, некоторые желания и привязанности утрачивают былое значение или пропадают совсем. Если они не были важны по-настоящему.

«Значит, Катя для тебя не так уж и важна», — подумал Стас.

— А некоторые желания, наоборот, усиливаются, — сказал он. — Если они были важными.

— Так тоже бывает, — не стал спорить Илья.

Но Стас уже не хотел с ним разговаривать. Сейчас он хотел другого.

— Я хочу увидеть Катю, Колдун.

— Зачем?

А вот теперь Стас обернулся. Голос принадлежал Катерине. Колдуна за его креслом не было. Призраки — такое дело: умеют появляться и исчезать в одно мгновение. Или подменять друг друга.

— Зачем ты хотел меня видеть, Стас?

Она выглядела как раньше, еще до того, как ее изуродовал яд отравленной стрелы. Только теперь на Кате было платье. Белое, легкое, воздушное. При жизни она такого никогда не носила. Таких в «Аиде» вообще не носил никто. А главное, она больше не боялась Стаса. Смерть придала Кате смелости. Лицо ее было грустным, глаза — мертвы и безрадостны.

Кто она, эта Катя. Та, которую он знал, или совсем-совсем другая? Призрак умершего человека и уже после смерти принесенного в жертву или его, Стаса, собственная фантазия. Тоже — фантазия мертвеца. Фантазия призрака, думающего о призраке…

От всего этого голова шла кругом.

— Ты здесь? — тихо спросил он.

— Да.

— Ящер тебя отпустил?

— Ему нужны живые девственницы.

«Живые или убежденные в том, что они живы», — мысленно дополнил Стас.

— А ты?

— Уже нет. Ни то, ни другое.

Ни другое… Значит, Катя не живая и не… уже не…

— Ящер? Неужели он…

— Не будем об этом. — Бесстрастное лицо Кати дрогнуло. Наверное, все-таки она тоже еще не до конца мертва. Раз ей не всё равно. — Мне это неприятно.

— Я только хотел сказать… Насчет Ящера…

— Знаю, — перебила она. — Ты не виноват. Но и виноват тоже.

Стас никак не мог понять, чувствует он вину или сожаление. Или, может, обиду. Очень сложно было разобраться сейчас в собственных чувствах.

— Мне жаль, — всё же произнес он.