Майк Резник - Вдоводел

Внезапно каждая комната превратилась в снайперское гнездо. Двери открывались и закрывались ровно настолько, чтобы обитатель комнаты выстрелил в Найтхаука. Лазерный луч прожег ему левую ступню, другой отхватил ухо. Пуля раздробила правое колено. Он упал, но следом повалился и тот, кто попал в него. Еще три пули вонзились в спину. Найтхаук попытался встать, и не смог: колено не слушалось, одна из пуль повредила позвоночник. Он пополз к ближайшей двери, попытался прожечь в ней дыру, чтобы укрыться в комнате. Жаропрочный титановый сплав раскалился докрасна, но устоял. Очередная пуля угодила ему в правое запястье, выбив из руки лазер.

Найтхаук автоматически схватился за раненую руку, отчего и второй пистолет оказался на полу. Молекулярный нейтрализатор разрядил его оружие, и мгновение спустя молодой человек, беспомощный, лежал на полу с дюжиной ран, из которых хлестала кровь.

В конце коридора открылась дверь, из нее вышел полковник Эрнандес. Он направился к Найтхауку, остановился у распростертого тела.

— Тебе не следовало сюда приходить.

— Я не мог, — прохрипел Найтхаук, захлебываясь собственной кровью.

— Почему? Ты убил Маркиза, спас своего… э… свой оригинал, во всяком случае, подарил ему несколько лет жизни. Ты не мог не знать, что я убью тебя, если ты появишься здесь.

Найтхауку не удалось произнести ни слова. Он лишь чуть кивнул.

— Тогда почему? — В голосе Эрнандеса слышалось искреннее недоумение. — За мою голову вознаграждение не назначено. Почему ты вернулся?

Найтхаук попытался вымолвить «Мелисенд», но ни губы, ни голосовые связки не слушались. Он ограничился: «Ради нее».

— А-а-а, — протянул Эрнандес. — Действительно, ты еще у нас такой молодой и глупый. — Он повернулся, обращаясь к другому человеку, находящемуся вне поля зрения Найтхаука. — Подойди и попрощайся с бесстрашным юным героем, который пытался вырвать тебя из моих когтей.

И тут рядом с Найтхауком возникла Мелисенд.

— Ты дурак.

От боли его тело свело судорогой.

— Я знаю.

— А теперь ты умрешь.

— Все умирают. — Молодой человек зашелся кашлем, выплевывая кровь.

— Тебе надо было остаться в Олигархии, — зло бросила Мелисенд.

— Вероятно. — От потери крови у него все плыло перед глазами.

— Так почему же ты не остался?

Губы Найтхаука шевельнулись, но с них не сорвалось ни звука.

— Все это очень трогательно, — усмехнулся Эрнандес, — но, боюсь, пора ставить точку. Что ты хочешь сказать на прощание?

Вновь беззвучно шевельнулись губы.

— Наклонись к нему и постарайся услышать, что он говорит, — приказал Эрнандес.

— Почему я? — резко обернулась Мелисенд.

— Ты с ним спала. Кому же еще пристало услышать его последние слова?

Женщина зыркнула на Эрнандеса, потом опустилась на колени, наклонилась над Найтхауком, прислушалась.

Тут же раздался выстрел, и синекожую Жемчужину Маракаибо отбросило на пол. В ее груди зияла дыра размером с талер Марии-Терезии.

— Я избавил вас от лишних хлопот, — прошептал Найтхаук, когда Эрнандес выбил у него из руки керамический пистолет и поднес дуло лазера к его голове.

Наутро Найтхаука похоронили в безымянной могиле рядом с Жемчужиной Маракаибо. Рождественский Пастырь шел по большому кладбищу, глядя прямо перед собой, не обращая внимания на десятки вооруженных людей, настороженно следящих за каждым его движением. У могилы он остановился, склонил голову, губы зашептали слова молитвы.

— Я ожидал увидеть вас на кладбище, — Эрнандес присоединился к нему.

— Я ненавижу церковные службы.

— Но любите церкви.

— Эта маленькая. И красть в ней нечего, за исключением, быть может, креста за алтарем.

— Как вы это узнали? — удивился Эрнандес. — В церкви вас никто не видел.

Рождественский Пастырь улыбнулся.

— Долго бы я продержался на плаву, если б люди замечали меня там, где я работаю?

— В чем-то вы, конечно, правы. Но держаться на плаву вам осталось считанные минуты. Сейчас я отправлю вас на дно.

— Помолчите, все-таки надо уважать мертвых.

— Когда вы закончите молиться за упокой души Вдоводела, прочитайте молитву и за себя, — продолжил Эрнандес. — Потому что вскорости вы присоединитесь к нему, где бы он ни был.

— Не говорите глупостей, — усмехнулся Рождественский Пастырь. — Или вы действительно думаете, что я пришел сюда, не приняв надлежащих мер предосторожности?

Эрнандес оглядел кладбище.

— Вроде бы меня никто на мушке не держит.