Вячеслав Коротин - Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»

«И как в таких условиях воевать? – Вирен незаметно для себя перескочил с воспоминаний на собственные мысли. – Вроде уже и не в осажденной крепости сидим, а все равно ничего не хватает! Как там он сказал: „сможем заменить расстрелянные пушки к октябрю“? Так на артурских кораблях пушки теперь чаще всего расстреляны так, что нарезы только угадываются и пользоваться ими практически бесполезно. Когда еще с Балтики придет та Третья эскадра? А ее еще и встречать придется! Ладно, наше дело – выполнять приказы, даже если они, как в этот раз, прямо на свадебном пиру приходят. Но как именно выполнять, надо бы хорошо подумать…»

Даже самый экзотический пейзаж за окном поезда начнет надоедать очень быстро, будь то горы, будь то джунгли, будь то море, горы и джунгли, сменяющие друг друга. А уж если это поля и леса, через которые в основном пролегала Транссибирская магистраль, а после Волги степи, тайга и болота, то к началу второй недели пути смотреть в окно совершенно не приходило в голову. «Развлечением» могли быть только мосты через реки и тоннели. Василий с женой вполне конкретно маялись от скуки. Уже и наболтались друг с другом и о серьезном, и просто так, читать под стук колес даже очень интересные книги также изрядно поднадоело, «променад» по коридору вагона тоже развлекал не очень. В общем – тоска зеленая.

Даже радости всесокрушающей и торжествующей юности в отдельном купе потихоньку становились не столь эмоциональными. Хотя, конечно, взрывы эмоций периодически случались:

– Оленька, какая ты у меня все-таки трогательная женщина!

– И чего это во мне трогательного? Я похожа на кисейную барышню?

– Да Боже упаси! Ты натуральная амазонка. Вот только тебя все время хочется ТРОГАТЬ. За все места! Чем я и собираюсь заняться.

– Руки прочь! Ай! Лейтенант, я пожалуюсь вашему начальнику!..

Дальнейший сюжет фантазия читателя дорисует сама…

Но вряд ли кто попробует утверждать, что только таким образом можно коротать время на протяжении трех недель.

Редким развлечением были сколь-нибудь длительные остановки, когда можно было выйти из вагона и прогуляться по перрону или даже в окрестностях вокзала.

Нет, самих остановок после Урала было предостаточно, даже значительно больше, чем хотелось бы: чуть ли не каждые пятьдесят верст поезд останавливался на час-другой на какой-нибудь заштатной станции или разъезде. Но, согласитесь, что это не те места, где можно развлечься в долгом пути. Отдыхом можно было назвать только стоянку в сколько-нибудь крупном населенном пункте, где на вокзале имелся хотя бы буфет, а перрон не представлял из себя просто участка утоптанной земли.

Кстати, именно в такой ситуации, в Иркутске, у Василия появился повод задуматься над проблемами, которые его ожидали на службе.

– Ну конечно, господам офицерам за эту войну крестов понавешают. И георгиевских, и всяких. А нам и деревянных может не достаться. Похоронят в одной общей яме после боя какого-нибудь… – лейтенант совершенно случайно услышал разговор двух мобилизованных солдат, отправлявшихся, вероятно, в Маньчжурию и не заметивших находившегося рядом офицера.

– Ну да. Им-то зачем о мире договариваться – их, господ, война кормит, а меня от семьи, от хозяйства оторвали, чтобы в китайской земле непонятно за что зарыть…

Василий не стал ни одергивать «политиканствующих» солдат, ни дослушивать их разговора. По пути к вагону он вдруг подумал о том, что должны чувствовать его матросы, которые прошли через войну, через ад Цусимского пролива, ждущие мира и зачастую предвкушающие свое возвращение в родную деревеньку… А тут снова воевать. Потому что «господа не договорились». Ведь даже он, офицер, был уверен, что мирные переговоры закончатся именно миром. Ан нет! И теперь большинство матросов, если не все они, будут чувствовать себя обманутыми. Будут! А ведь их нужно как-то заставить воевать, воевать не хуже, чем раньше.

Вернувшись в купе, лейтенант поделился тревогами с женой, и реакция Ольги была совершенно неожиданной для молодого офицера:

– А чего ты ожидал, Вася? Ты совершенно напрасно ждешь от меня осуждения этих солдат или твоих матросов – я их прекрасно понимаю и разделяю недовольство тех, кто должен рисковать своей жизнью в этой войне. Не обижайся, мой родной, но я женщина. И для меня твоя жизнь значительно дороже, чем Корея и Китай, вместе взятые.

– Но подожди! Ведь честь России…

– Нет, это ты подожди. Не перебивай меня. Я все понимаю – ты офицер. Герой. Мне очень приятно идти рядом с тобой и видеть, как люди с восхищением смотрят на твои ордена. Ты служишь благородному делу – защищаешь Родину. Я горжусь тобой, Васенька, но ты бы знал, как мне страшно, когда вдруг приходит мысль, что ты можешь не вернуться с моря в этой войне. А я ведь дочь офицера. И жена офицера. И совсем неглупая девочка. Я понимаю, что ваша профессия – воевать за Россию, когда это потребуется. А матери и жены солдат и матросов – они что думают об этой войне, по-твоему? Ведь не Наполеон же топчет русскую землю, правильно? Где-то на краю света «господа» что-то не поделили. И из-за этого русские женщины будут терять навсегда своих самых близких мужчин? Мужей, отцов и сыновей?