Алексей Голубев - Одиссея барона Урхо

— Ну, за три поколения они привыкли к матриархату. Да вроде и ты докладывал, что матери барона невестка нравится.

— Да.

— Хорошо. Симпатичная женщина его жена, не то что эта дочка… явно гулящая. Что за инцидент с пистолетом? Правила ты знаешь, мне придется сейчас писать докладную, и нужно будет что-нибудь наплести, чтобы тебя оправдали.

— Постараюсь объяснить. Когда та тварь выскочила на нас из кустов, я был на сто процентов уверен, что барону ее не убить. Вы же знаете этих биоформов. Я потом посмотрел его меч — лучшая сталь, которую изготавливают в этом мире. Неудивительно, что он так расстроился. Будь это обычное оружие, которым размахивают имперские рыцари… В общем, он и не подозревает, как ему повезло, что он сломал меч на позвоночнике, убив перед этим тварь, а не на металлической шкуре, где он должен был сломаться.

— Все равно плохо. Ты не должен был вмешиваться до последнего. Хотя фраза о талисмане меня позабавила. Он тебя не просил после этого показать свой талисман?

— Нет. Он всю обратную дорогу злился по поводу меча.

Куджиев покачал головой. На столе у него запищал приемник, он резким движением ладони отключил его и продолжил:

— Ну ладно. Повезло тебе. Что касается пистолета — изготовь точную его копию и врежь где-нибудь заклинание. Барон любопытен, как это ни скрывает, может у тебя в любой момент про твой талисман спросить. Будет неловко, если он начнет дергать за курок и кого-нибудь убьет. Меньше всего мне хочется, чтобы это оказался он сам. Потому что его здоровье имеет самое непосредственное отношение к тому разговору, ради которого я тебя в основном и пригласил. А разговор такой. Аналитики уже сутки делают свое дело, то есть анализируют. Все и печально, и — как ни странно — оптимистично. То, что произошло, — дело рук — или клешней, или щупальцев — наших добрых старых соседей, что, впрочем, было ясно с самого начала. Мы в первый раз сталкиваемся с таким. Похоже, они раздумывают, начинать или нет вторжение в этот мир.

— Не думаю, что они опасаются его военного потенциала, — заметил Иван. — Почему бы не начать вторжение сразу.

— Вот ты не думаешь, Иван — только не обижайся, — а что-то говоришь. Что, кстати, тоже очень печально и совсем не оптимистично в отличие от ситуации на планете. Как любые нормальные здравомыслящие инопланетяне, они руководствуются элементарным понятием выгоды. Если потери при захвате планеты превысят выгоды от ее, скажем мягко, эксплуатации, то зачем нужен подобный захват? На Мааре живет около десяти миллионов человек. Соответственно, это население способно поддерживать три-четыре выводка тех тварей, из которых они делают своих биоформов. Твари любят покушать, мы же с тобой знаем.

— Лучше не вспоминать, — скривился Иван. Несмотря на внешнюю невозмутимость, он слегка обиделся на начальника, но но постарался это скрыть. — Я показывал матерям, где останки двух детей, которых эти биоформы успели убить.

— Ну вот. Кстати, не обижайся, Иван, на самом деле я не сомневаюсь в твоих умственных способностях. Просто ситуация очень нервная. Проблема же в следующем. Не убьют ли аборигены больше трех-четырех выводков до того, как наши клешнерукие — или рукоклешние — друзья уничтожат здесь все признаки военной организации? Похоже, что такие случаи были, иначе какой смысл так осторожничать.

— Так в этом и заключается ценность барона? — полуутвердительно спросил Иван.

— К сожалению, не только барона. — И Куджиев причудливо выругался в стиле Тонена.

На следующее утро барон вышел из своих комнат хмурым, как сама смерть. Ночью он поругался с женой, которая требовала, чтобы он «выгнал всех шлюх из замка». Обычно он просто уходил в другую комнату — как правило, к одной из «этих шлюх», но в последнее время все осложнялось беременностью Айни. А в эту ночь на ссору прибежала с верхнего этажа мать и, не раздумывая, встала на сторону невестки. Потом еще сестра… Про то, что он только что убил тварей, о подобных которым никто ничего не слышал, женщины и не вспомнили. Или про судно пиратов, которое он потопил месяц назад, замаскировав свой корабль под торговый парусник. Барону было вдвойне обидно из-за того, что он даже не мог выругаться и был вынужден молчаливо сносить все нападки. Слишком боялся он повторного выкидыша, и, пользуясь этим его страхом, женщины в конце концов вынудили его пообещать, что с утра ни одна из его любовниц не останется в стенах замка. Теперь мать барона, торжествующе размахивая своими седыми волосами, носилась по крылу, где жили слуги, и выселяла всех, кто был женского пола и младше тридцати лет. Сам же хозяин замка хмуро сидел в замковом дворе у бочонка с синтийским вином, намереваясь с утра познать все его прелести, чтобы к полудню выключиться на сутки из жизни. Дружина, увидев состояние хозяина, по его примеру тоже устроила себе внеочередной праздник, поэтому довольно долго никто не подходил на осторожный стук в замковые ворота.