— Вот, — сказал Немо. И шагнул влево.
Даня и сам увидел. Тяжесть сдавила сердце. На снегу отчетливо виднелось пятно крови.
— Гвоздь, проследи, — сказал он.
— Понял, генерал. — Гвоздь вскинул автомат, озираясь.
Даня нагнулся над пятном. Кровь впиталась, застыла, но была свежей. Еще маленькие капельки ее тянулись дорожкой по двору.
— Здесь сбили, — молвил Немо. — И потащили туда.
— По следу! — приказал Даня. — Следить за округой.
След вел прямо от крыльца, к гаражам. Не только кровь — снег был истоптан множеством ног.
— Люди, — заключил Немо. — Не меньше пяти. Даня кивнул. По снегу все читалось, как по книге.
— Скорей, — зачем-то сказал он. — Туда! Холодный, жестокий азарт охотника погнал его вперед.
— Генерал, — негромко сказал Немо.
— Да?..
— Погоди.
Немо умел сказать так, чтоб его послушали. Даня остановился:
— Что?
— Я уверен, что это те. Которых обнаружили мы с Тэйки. Они его взяли.
Подошел Гвоздь, шмыгнул носом. Даня проследил линию следов, соотнес ее направление с тем, что слышал от Немо, видел на карте — и понял, что Немо прав...
Скорее всего прав. Рационалист в Дане держал оборону твердо.
— Но проследить надо, — произнес он.
— Надо, — согласился Немо. — Я прослежу. А вы возвращайтесь. Надо сбор объявлять. Будем спасать.
Гвоздь сдвинул шапку, почесал в затылке. Что-то такое промелькнуло в его взгляде...
— Ты что? — сдвинул брови Даня.
— Да... гм! Спасать-то надо, без базара. Только боюсь, как бы не кончили уже парня, а?
— Нет, — резко сказал Даня. — Раз поволокли, значит, живым нужен.
— А! Точно. — Гвоздь обрадовался.
— Но может, что и ненадолго. Потому надо спешить. Немо!
— Я, генерал.
— Ты на связи?
— Конечно. — Рука Немо полезла за пазуху, вынула рацию. — Вот.
— Отлично. Значит, как проследишь, отзвонишься. Мы собираем всех. Уфимских тоже. Идем выручать. Мы своих не сдаем!
1
Муха выплывал из провала несколько раз. Первый — еще на улице, очень смутно, как в бреду. Он разлепил веки, увидел снег, мелькающие ноги, услышал сбивчивое сопение — и вновь провалился в никуда.
Потом ему показалось, что кто-то тянет, дергает его за руки, он ощутил тупую боль в ушибленном плече. Пошевелил языком, и другая боль отдалась в правой скуле. Муха успел почувствовать во рту вкус крови... Но даже не успел понять, что потерял сознание. А потом резкая вонь шибанула в нос. Федя откинул голову, но эта дрянь пробила его еще раз. Муха дернулся, но с места не сдвинулся. Еще сунь, — услышал он голос. «Я вам суну, гады», — хотел сказать Муха, но вместо того промычал что-то вроде:
— Э-аммм!.. — Язык не слушался его.
— Очухался! — радостно сказал другой голос. Глаза Мухи открылись, тусклый взгляд проехался по мрачной комнате...
Да, то была комната, и именно мрачная.
Даже не столько мрачный, сколько дикий был у нее вид.
Подсобка гастронома — помещение без окон, только с дверью. Дверь, кстати, вовсе не была закрыта, да и закрывать ее нужды не было. Пленник все равно никуда удрать не мог.
Что там удрать! Он не мог и пошевелиться: сидел на тяжелом железном стуле, прочно привязанный к нему.
Где бандиты раздобыли этот стул — уму непостижимо.
Перед беспомощным Мухой стоял Тощий. В левой руке он держал склянку с нашатырным спиртом, в правой — тряпку, этим спиртом пропитанную. Правую руку он и подносил к Федькиным ноздрям. Откуда у главаря взялся водный раствор аммиака — тоже тайна сия великая есть.
За спиной Мухи топтался, с любопытством поглядывая на все это, Редька. Он держал «вечный» фонарик, такой же был и у Капкана, стоявшего сбоку, — бывший фонарь Жженого. Кроме того, на полу поодаль стояла известная керосиновая лампа, горевшая неровно и чадившая. В сумме три этих источника света и создавали дикий, мрачный фон, вроде подвала средневекового замка.
Вместе с памятью к Мухе возвращалась способность соображать — да вот радости от того было совсем немного. Он прекрасно понял, что с ним случилось; где он находится, конечно, он не знал, да это и не важно было. Важно было осознание произошедшего — а именно того, что дела обстоят хреново.
Можно было потянуть время, притворяясь оглушенным, но не до бесконечности же. Да и тогда так и будут совать в нос дерьмо.
Чья-то рука несильно хлопнула Федьку по щеке.
— Ну, будет, — сказал голос. — Видно, что очнулся. Не бойся, ничего не сделаем.
Конечно, так Муха им и поверил, уродам. Но делать нечего, глаза открыл.
Читать дальше