Вадим Денисов - Командировка

Мишка не услышал, трахома, и всадил еще парочку очередей по корпусу.

Конечно, возле этой ласточки-мечты я притормозил. Почему в локалках такие никогда не попадаются, одно старье!

Сомов выскочил из машины и побежал вокруг потенциального трофея. Чуприн, тоже взбодрившись, бросился к кустам. Сука, ноль дисциплины в экипаже, вам кто машину позволил покидать!

— Улетели! — сообщил дед радостно. — Не достать!

— Сомов, назад! — заорал я.

— Щас! — Мишка нетерпеливо махнул рукой.

Громыхнула задняя дверь, вернувшись, Чуприн заерзал на сиденье.

— Константин, я ж просто в азарте! — начал оправдываться дед. — Вдруг что-то найду.

— Накажу в следующий раз.

Время! Тут только начни шмонать — пару часов потеряем!

— Михаил!

Нервничаю все больше, кажется, что внутри секундомер тикает, приближение старта сказывается на настрое все сильней. Гоблин, достав свой «ка-бар» из стали D2, с тщанием коллекционера все еще ковырялся возле уже заполыхавшего джипа.

— Гоблин, звездюк!

— Да иду я!

Хлоп! Пассажирская дверь рядом со мной чуть не отвалилась. Сломает он их, в конце концов.

— Вот и все, а ты бесился! Держи от напарника! Не вздумай целовать.

Металлический шильдик с хромированной надписью «Tahoe» лег мне в руку.

— Прилепишь на наш джип. Не унывай, брателло!

Я отвернулся к окну, рассматривая подарок.

Тяжелый внедорожник разгорался вовсю, надо бы отъезжать, пока и нас не прихватило. Внутри салона никто не стонал. Вот и конец театра, хлопать в ладоши не хочется. Природа вообще ничего не заметила. Вновь поднявшийся ветерок взметнул вверх уснувшее пыльное торнадо и заставил маленький вихрь станцевать над асфальтом в колдовском танце.

Ох, трахома… Если, не приведи Смотрящие к такому финалу, Мишка когда-нибудь умрет, мне останется всего полчаса, чтобы последовать за ним. Это больше, чем просто брат. Это что-то по-крепкому родное. Чуть слеза не пробила.

— Рвем! — сам не знаю, кто это крикнул.

На самом верху Шаумянского перевала нас встречали.

Верблюд стоял как раз возле высокого дерева с табличкой, где он же и был нарисован, — смотрел на нас большими, немного грустными глазами. Матушка-природа проявила весь свой изобретательский дар, чтобы уберечь их от летящего над барханами песка, дорожной пыли и лучей палящего солнца пустыни. Надбровья у верблюда резко выдавались вперед, а на веках во все стороны торчали густые и очень длинные ресницы, которые и преграждают путь песчинкам и яркому свету.

— Двугорбый, — сосчитал я.

— Бактриан, — опытно заявил Григорий Петрович и тут же не менее опытно добавил: — Или дромадер. Легендарный, его все здешние водители знали.

Машина остановилась, животное тут же подошло совсем близко.

— Дромадер, бактриан… Специалисты, смотрю, высший класс! — впечатлился нашими глубокими биологическими познаниями Гоблин. — Все назад, я в Калмыкии с ними дело имел. У нас разводили одну породу одногорбых — арвана и три двугорбых — калмыцкую, казахскую и монгольскую. Калмыцкая наиболее ценная, между прочим, только так по пескам прет, до сих пор используют. Это калмык.

Передняя правая нога верблюда была притянута и крепко привязана тонким кожаным ремнем. Чтобы не сбежал, значит. Садизм высшей степени. Странно, что мы его не увидели по дороге сюда. Что с хозяином? Не хочется думать, что он просто бросил его.

— Григорий Петрович, хлебца достань. Черный каравай, старый, что еще в Новом Шахе взяли.

Вздохнув, Сомов спустился на землю и медленно подошел к животному. Только сейчас я заметил, что вся полянка истоптана отпечатками широких двупалых ног стреноженного верблюда.

Как-то так вышло, что вблизи я видел их всего один раз жизни, и то в Берлинском зоопарке, знаменитом Zoo. Зверь был избалованным, наглым, чувства умиления не вызвал. Этот — трудяга. Детей катал, стоял тут сутками, фотографировался за деньги, обеспечивая хозяину заработок. А он его ремнем стянул.

— Тихо, тихо! — Гоблин достал нож. Верблюд не отпрянул, лишь молча поворачивал шею все сильней. — Не дергай лапой, маленький…

Вжик! Ремень опал, зверь тут же попытался разогнуть ногу и опереться, но не смог.

— Не торопись, — посоветовал ему Сомов.

Верблюд послушался и лег рядом с ним, потянулся за хлебом. Мишка опустился на колени, положил каравай и потрогал горб.

— Шершавый!

Да у него все шершавое, вон какие мозоли на суставах. И даже на груди. Запросто можно опускаться на раскаленный песок, защита — позавидуешь. А мы за полгода уже третьи наколенники меняем.