Владислав Выставной - Пророк Зоны

– Эй, ты куда? – недовольно поинтересовался Шевцов. – Времени нет!

Кот не ответил. По стону он быстро нашел выжившего. И даже не удивился, узнав его.

– Зубов! – проговорил он, опускаясь на колени. – Вот ты живучая гнида…

– Брось его! – сказал подошедший Шевцов. – Я бы пристрелил гада, да пулю жалко.

Зубов пялился на них с каким-то животным страхом. Он был цел – только нога была неестественно вывернута, видимо сломана. Кот молча рассматривал врага, удивляясь самому себе.

Не мог он его здесь бросить. Как бы ему этого не хотелось. А потому, превозмогая усталость и какую-то болезненную слабость, он взвалил на себя это сжавшееся от боли и страха тела. И потащил в сторону городской окраины.

– Ну, как хочешь, я тебе помогать не буду, – следуя за ним, недовольно сказал Шевцов. – Не заслужил этот подонок, чтобы ему последние силы отдавать.

Но Кот, стиснув зубы, продолжал тащить свой груз. Остервенело, словно вытащить этого гада из Зоны и было его главной целью. Так тащат на себе свой крест – хоть и неправильно сравнивать с крестом подлеца и предателя…

Наверное, он надорвался. А может, заболел еще до этого. Только дальнейшее Кот помнил как в тумане. Он все волок обмякшее тело Зубова, пока, наконец, Шевцов не сдался и не пришел ему на помощь. Присоединился Аким, и теперь они тащили эту ношу вместе.

Чуть расслабившись, Кот ощутил, что силы покидают его. Что-то перемкнуло в голове, он перестал различать грань между сном и явью.

Было ли все это в действительности? Все эти картины вполне могли оказаться душным, болезненным бредом, и было бы лучше, если бы это было так. Хотелось бы просто забыть увиденное, как забывается наутро дурной сон. Но в память одинаково впечатываются картины реальности и ночных кошмаров.

И то, как они шли по растерзанным телам в лохмотьях костюмов химзащиты.

Как встретили кровавый рассвет посреди молчаливой толпы восставших мертвецов.

Как шли по страшному, леденящему душу городу, улицы которого заполнили мертвые жители: мужчины, женщины со ржавыми, истлевшими колясками, дети, механически бредущие в мертвые школы со сгнившими портфелями. И ржавый автобус без водителя, набитый неподвижными фигурами, привычно вцепившимися в поручни.

В память врезалась корежащая душу картина: детская площадка, малыши с серыми лицами, нелепо имитирующие детские игры, девочка с лицом, закрытым клочьями темных волос, медленно качающаяся на скрипучих качелях.

Хотелось кричать, бежать куда-то, проснуться. Но, как в настоящем кошмаре, ни убежать, ни проснуться не было никакой возможности. И они продолжали идти по прежнему маршруту, один за другим проходя адреса из Акимова детства.

Кот не помнил, как Аким возвращал на места потревоженные «вещи мертвецов». Уже тогда у него начался жар: наверное, сказалось купание в ледяной воде. А может, вода лишь окончательно добила и без того ушатанный организм. Еще он помнил, как вдруг дрогнула собравшаяся вокруг них толпа мертвых. Мертвяки поникли, поскучнели и стали медленно расходиться, будто вдруг вспомнили о каких-то неотложных делах.

Последняя картина, врезавшаяся в память: сгорбленная фигура в серой робе, неровно ступая, бредет по скверу. Останавливается – и медленно, лицом вперед валится в неряшливо раскопанную яму. Мелькают ноги в растоптанных грязных ботинках, взвивается облачко пыли – и наступает покой.

И так же, как этот мертвяк, вернувшийся в собственную могилу, Кот ощутил, как проваливается в сырой, пахнущий землей провал забытья.

Открыть глаза он решился не сразу. Это как игра: никогда не знаешь, что увидишь. Пока глаза закрыты, с той стороны может оказаться что угодно: родной дом, съемная квартира, хата любовницы, тюрьма. Зона. Он не хотел, открыв глаза, оказаться там. Хватит с него Зоны. По крайней мере на некоторое время. Пока эта странная тоска снова не позовет его туда, как убийцу на место преступления.

Он медленно открыл глаза.

Больничная палата. И человек в накинутом на плечи белом халате рядом с койкой. Надо же – ведь это Лавров, собственной персоной.

– Здравствуйте, шеф, – хрипло сказал Кот. Он огляделся. – Как я здесь оказался?

– Друзья тебя приволокли, к самому периметру, – пояснил Лавров.

– Зубов… Он жив? – зачем-то спросил Кот.

– А что ему сделается, – усмехнулся Лавров. – Ему только фиксацию перелома сделали, так на костылях забегал, развил бурную деятельность. Тебя вовсю героем выставляет, перед властями выгораживает. Просто ангел, а не человек.