Олег Верещагин - Песня горна

Ноги, если честно, подкашивались. В голове всё окончательно спуталось, и он шёл, держась только потому, что – в общем, оно того стоило.

Швейцар у входа дёрнулся было преградить путь, но остался на месте. Отшатнулась в сторону с видом брезгливого ужаса какая-то пара средних лет. Уже внутри дежурный у роскошной стойки ошалело проводил взглядом взлохмаченного оборванного паренька, которого сопровождал офицер в мундире казачьего полковника. Но ничего не сказал, конечно.

В лифте Денис заставил себя стоять прямо, не прислоняться ни к чему. Ему по-прежнему казалось, что сейчас он проснётся на том ужасном столе или в крайнем случае в их подвале в парке. В какой-то страшный миг он почти уверил себя, что вся его жизнь в семье – и тут, в Семиречье, и в Империи, в Петрограде! – была лишь сном. Потом дверь открылась. В серо-зелёной пышной ковровой дорожке ноги утонули по щиколотку. Два казака у поворота коридора подтянулись, козырнули полковнику. И Денису. Да, и ему.

Двести девятый номер был как раз возле казаков.

– Ну, туда я не пойду. – Полковник пожал мальчишке плечо, а потом – тряхнул руку. – Если бы знал, парень, что ты для всех сделал…

Затем он откозырял и, повернувшись кругом, пошёл по коридору. Денис, по правде сказать, даже не глянул ему вслед. Он позвонил в дверь.

Дверь открылась мгновенно – Валерия Вадимовна подошла к ней, как раз когда мальчишка подносил руку к звонку.

И Денис выдохнул, замерев на пороге:

– Мам?

При виде сына Валерия Вадимовна сделала жест, которого раньше Денис за нею не замечал – взялась руками за щёки и с непонятной интонацией проронила:

– Ой-ииии…

– Ну чего?.. – пробормотал Динь-Гимнаст, переступая на месте. Все прочие слова куда-то делись. Кроме того, он словно бы увидел себя со стороны. Вытянувшийся ещё, тощий, взгляд исподлобья, пыльные босые ноги, потрёпанная одежда… Денис испытал совершенно дурацкое смущение, как будто его – уличного – решила вдруг пожалеть чужая тётя. И засопел, опустив глаза. Но в следующий момент его обняли, прижали, сдавили – мальчишка хотел ошарашенно пискнуть: «Пустите, вы чего!»… но вдруг обмяк и выдохнул: – Маа?

– Конечно, кто же ещё! – каким-то задыхающимся голосом произнесла Валерия Вадимовна, гладя сына по волосам и целуя (он уже не сопротивлялся). – Ой! Тощий! Грязный! Одичавший! Дениска! Лисёнок мой!

Денис закрыл глаза…

…Валерия Вадимовна зашла в комнату осторожно, когда убедилась, что сын спит.

Она, конечно, справилась с собой и за ужином достаточно спокойно и даже иронично смотрела и слушала, как тщательно отмытый и засыпающий Денис, сидя за столом в пушистом халате, ест (сперва его отчётливо затошнило, но потом он налёг на еду и особенно много пил – Валерия Вадимовна убедилась в том, что поняла при первом взгляде: у сына – сотрясение мозга…) и при этом старается рассказать сразу всё и обо всём. Получалось у него плохо, потому что язык заплетался, а рот был занят, и всё-таки Валерия Вадимовна узнала очень и очень многое… Но, когда мальчишка окончательно вырубился «на ходу» и был отведён – бормочущий и улыбающийся – в постель, Валерия Вадимовна вернулась в холл, оттуда – в ванную, и ревела не меньше получаса, перебирая брошенное на пол барахло мальчишки и прижимая к лицу то одну, то другую заношенную вещь. Ревела навзрыд, с протяжным подвывом и даже с наслаждением. Потом, глядя на опухшее от слёз лицо в зеркало, Валерия Вадимовна вздохнула и подумала, что это просто жизнь. Мужская. И напрочь открутила голову возникшему было писку: «Но он же не мужчина, он мой мальчик, мой малень…» Привела себя в порядок… и не удержалась зайти в спальню Дениса.

Он спал на животе, обхватив руками подушку и приоткрыв рот. Валерия Вадимовна осторожно присела на край кровати. Нет, Денис не проснулся. Он полностью отдался чувству безопасности и мысли, что рядом мама, выключились все – и имперские, и уличные – сторожевые системы. Мама была рядом, все беды и опасности ушли в прошлое и не могли вернуться.

Женщина провела над спящим сыном рукой и прошептала – еле слышным, но освежающим дуновением ветерка в окно:

– Спи-усни, сын мой милый… спи глубоко, спи крепко… добрые сны тебе оградой, злые – с ветром долой…

Денис тихонько вздохнул во сне и крепче обнял подушку. Валерия Вадимовна покачала головой. В своём сбивчивом рассказе за ужином Денис был по-детски жесток, да она и сама многое уже знала. И теперь, сидя около него, женщина, мать, врач – задавалась вопросом: сколько же ещё предстоит сделать, чтобы у каждого ребёнка была постель и ладонь над ним, спящим, – ладонь, которая щитом прикроет от ночных страхов, принимающих нередко такие реальные и дикие обличья…