Владимир Поселягин - Двойной удар

«Нужно ждать неприятностей в ближайшее время», — подумал я.

После обеда мы приступили к делу, пора заняться тем, для чего я и прибыл в старую столицу. Мне нужны боевые холопы, и не сломавшиеся в рабстве, а вполне себе злые на всех и вся. Научить их нужным специальностям — я и сам научу, главное, чтобы они были не сломленными, а то подведут в нужный момент.

Когда мы с Агабек-оглы встали, чтобы идти к загонам, где, как скот, и содержались рабы, в комнату тихой тенью проник один из слуг и, быстро подойдя к торговцу, стал что-то шептать ему на ухо. Судя по тому, как они оба изредка бросали на меня взгляды, речь шла именно обо мне. Или дело касалось моей особы.

Что-то ответив слуге, Агабек-оглы хлопнул в ладоши и сказал мне:

— Все готово. Можем идти выбирать. Вы, кстати, не отказываетесь от нашего соглашения?

— Нет, меня все устроило. Всю сумму я внесу в один договор.

— Хорошо. У меня все готово, мои люди ждут за городом.

Мы вышли из шатра с другой стороны, отсюда не было видно повозки с Силантием и греком, и направились к именным загонам, около которых ходили зрители и покупатели. Каждый загон кому-то принадлежал. Например, Агабек-оглы владел восемью загонами. По его словам, он продавал за один сезон до полутора тысяч невольников, а таких торговцев в Кырыме было за сотню. Причем он имел загоны и в Кафе.

Пройдя два принадлежащих ему загона, мы остановились у третьего. Тут стояла самая многочисленная охрана из надсмотрщиков, я бы даже сказал элита из его воинов, и рядом околачивалось меньше всего покупателей.

— Открывайте, — кивнул он старшему охраны.

Двери из досок не давали возможности увидеть, что происходит в загоне, но жерди по бокам, с достаточно широкими проемами, чтобы покупатели могли осмотреть рабов перед покупкой, давали возможность разглядеть людскую массу. Судя по металлическому звону, еще и в цепях. Хотя в чем еще должны быть бунтовщики?

Как только ворота распахнулись, мы с торговцем осторожно вошли в загон. Он мог вместить до сотни человек, сейчас же тут было около пятидесяти или чуть меньше. Наша осторожность была вызвана не опасностью нападения, а вонью, что царила в загоне. Невольники испражнялись прямо под себя, никаких средств гигиены вроде общего парашного ведра не было. Зачем? Есть рабы, чтобы убрать.

— Это все, что нашлось по вашему заказу. Сами понимаете, воины редко попадают в плен, в основном у нас крестьяне и горожане, — обводя рукой зашевелившихся рабов, произнес торговец. Говорил он на ногайском, не по-русски. Ответил я так же.

Многие невольники уже определили, кто я, сообразили, что русич, некоторые поднимали головы, с надеждой взирая на меня.

— Главное, что хоть они есть… — пробормотал я. — Дальше, дорогой Агабек-оглы, я пообщаюсь сам.

— Хорошо, мой начальник охраны и пара его человек на всякий случай останутся с тобой, а я подожду снаружи.

Как только ворота закрылись за торговцем, впустив в загон троих надсмотрщиков, я повернулся к невольникам и, прокашлявшись — в горле вдруг запершило, — громко заговорил:

— Я боярин из Великого Новгорода Олег Красновский. Выкупился из плена, возвращаюсь к себе домой. Перед возвращением на родину, на которой не был уже давно, решил подобрать себе боевых холопов. Приму только тех, кто не ударит в спину, предателей не терплю, не прощаю и всегда уничтожаю. Мне нужны два десятка воинов, умеющих держать строй. Десяток лучников и пять лазутчиков. Кто знает огненный бой, тоже нужны. Врать насчет умений не советую, будут проверки. Как я уже говорил, мне нужны преданные воины, потому как возвращаюсь, чтобы отомстить. В общем, придется убивать своих, русских. Но не добрых христиан, а предателей, сдавших нехристям новгородскую малую дружину, из-за чего попал в плен мой отец, главный воевода Великого Новгорода боярин Кузьма Михайлович Красновский и многие его воины, не павшие на боле боя. Поэтому я спрашиваю, кто пойдет под мою руку? Обещаю заботиться о своих людях и быть справедливым. После свершения возмездия вы получите свободу, кто захочет, может остаться под моей рукой. На раздумья у вас шестьдесят ударов сердца.

Я отошел в сторону, где был приток свежего воздуха, и замер, дыша через рот.

Долго мне стоять не дали. Секунд десять. У них действительно не было выбора, а тут хоть какая альтернатива выжить и вернуться домой. Можно сказать, лучик надежды, и этим лучиком был я.

— Мы согласны, боярин, — гремя цепями, встал кряжистый мужик с бородой, подпаленной с одной стороны огнем.