Тагир Киреев - Метро 2033. Белый барс

И начался новый день.

Я бы не хотел говорить, что с того момента началась моя новая жизнь. Странно, но, как бы мы не хотели, жизнь не начинается с понедельника или с первого дня месяца, или с нового года. Она просто продолжается. И хотя любая секунда может изменить твое будущее, прошлого уже не переписать. Можно сколь угодно забывать о нем или прокручивать в голове, но оно останется таким же. Нужно принять его и просто жить с этим. Хотя, я уверен, для некоторых людей их прошлое – непосильная ноша, бремя, цепью пристегнутое к разуму.

Поэтому это вовсе не было началом новой жизни. Это было лишь продолжение старой. Но кое-что все-таки изменилось. Страницы в книге судеб действительно перевернулись.

Теперь дождь редко навещал эту землю. Но в тот день его словно заставили, словно приказали собраться в самые крупные капли и ринуться прочь от небес, разбиваясь мелкими брызгами о землю, о выложенные в ряд тела, завернутые в простыни, и о головы тех людей, что машинально складывали их в братскую могилу для последующего захоронения.

Артур абы медленно проходил по краю огромной ямы, оценивая урон, нанесенный остаткам человечества за последнее время. Вдумываться в цифры не хотелось. Вглядываться в лица – тем более. Гора тел, на которой я и сам недавно чуть не прописался, значительно уменьшилась, хотя все еще вызывала ужасные ощущения в груди. Я молился за души тех, кто погиб, и за души тех, кто еще остался жив, чтобы этот дождь, который лил, не переставая, хотя бы частично смыл с них грехи.

Я смотрел на лицо Артура абы и чувствовал себя не ханом Тагиром, коим был уже несколько месяцев, а тем самым пастухом, который пережил всю эту историю. Пастухом, которого несколько месяцев назад нашли на станции Площадь Тукая у бездыханного тела маленькой девочки, сотрясавшегося в спазматическом приступе беззвучного плача, осознавая свою полную беспомощность.

Латика. Моя маленькая Латика. Ты слишком многим пожертвовала ради нас, а я не сделал для тебя ничего. Прав был Тимур, я был слишком глуп, а он опережал меня на шаг во всем, даже в смерти. Я каждый день вспоминаю твой взгляд. Каждый день корю себя и прокручиваю одну и ту же сцену в голове, когда мне не хватило всего лишь нескольких секунд, чтобы спасти тебя.

Когда Эжени и Артур абы нашли меня, они с тем же трепетом разделили горечь моих слез. То же самое сделал и барс, подошедший ко мне и забравший ее тело. Он схватил Латику за шиворот, словно маленького котенка, и унес в туннель. И стая пропала.

От жутких мыслей и кошмарных снов меня спасал только молниеносный вихрь детского смеха, вновь ворвавшегося в мою жизнь вместе с дочерью.

Когда я вернулся за ней в племя гарибов, то не мог поверить своим глазам и своему счастью – с Камилей все было в порядке! Надеюсь, вам знакомо чувство, когда ни одна из проблем больше не имеет никакого значения? Это и было мое обнуление. Переворот страницы. Но от своего багажа прошлого я не отказывался – именно мое прошлое делало этот момент наиболее ценным. Под надзором Артура абы Ильдар, лекарь с Авиастроительной, приготовил из куска черного кристалла меда лекарство и живо поставил мою дочь на ноги. И сейчас, улыбающаяся и здоровая, она была ярким примером новой надежды на будущее.

Договор о ненападении был подписан между станциями в тот же день, а закон «О выселении прокаженных» расторгнут и предан забвению. Надеюсь, навсегда. Но, как оказалось, гарибы не собирались возвращаться в метро. Теперь их дом был там, где игриво бесновалась природа, которая, мало-помалу открывала им новые горизонты. Единственное, чего они жаждали, – расправы над султаном, но в этом я был бессилен. Марат сбежал, воспользовавшись суматохой во время битвы. Сбежал, бросив все – своего племянника, своих людей, свои стремления завладеть источником. Выяснилось, что свою жизнь этот человек ценил куда больше, чем все остальное. Только золотая маска исчезла вместе с ним. Но все уродство его души не скроет ни одна даже самая изощренная маска в мире. И я был рад этому, рад, что мне не пришлось делать сложный выбор между его жизнью и смертью. Он все сделал сам.

Оставался еще один вопрос, на который все ждали ответа – что делать с источником? Как же мне не хотелось думать об этом! Мне вообще больше ничего не хотелось. Не хотелось видеть сны, не хотелось решать загадки, искать фрагменты пазлов, сражаться, убивать. Я просто хотел сидеть на скамейке, помахивать палкой, разгоняя озорную детвору, и наблюдать за тем, как жизнь размеренно течет перед моими глазами, со всеми ее проблемами и красотами одновременно.