Александр Иванин - Антизомби

— Ну, реши с ним сам.

— Сеня, кончай придуриваться. Крокодила убалтывали вы с Иванычем. Я на ваших терках не присутствовал. Дальше надо объяснять? Мое дело маленькое — прорабов гонять и местных чучелок задабривать.

— Ну, так ты и московских пугал огородных на себя возьми, если на местных чучелках натренировался.

— Сеня, дорогой ты мой еврей. Я в ваши жидо–массонские заговоры лезть не собираюсь. Давай каждый на своей фазенде картошку копать будет.

— Ты Иваныча жидом назвал?

— Нет, Иваныч — масон, со своими тайными замыслами и секретными связями. А жид — это ты. Хитрый, жадный и ленивый. Бросай своих сосок гламурных и приезжай. Я на тебе пахать буду.

— Вот за что я от вас гоев такие вечные обиды, неправды и притеснения терплю?

Сеня всегда вечно выпячивал свою национальную принадлежность, и большая часть юмора у него была связана именно с этим. В нашем с ним общении еврейская тема стала хронической основой для беззлобных шуток и подколок. Я травил Сеню его еврейством, Сеня травил своим еврейством и моим гойством меня. Вместе мы травили еврейством Сени нашего главного механика Равиля, но это было бесполезно. При этом на непробиваемом лице Равиля появлялось лишь выражение свойственное родителям, которые смотрят на шалящих больных детей. Впрочем, нас это тоже веселило.

— Слышь, ты, богоизбранный. Сдай дела Гоше и катись ка сюда. Не приведи Господь, сейчас договоренности сорвутся. Трындец контракту. Трындец бонусам. Трындец нам с тобой.

— И в кои‑то веки сын народа….

— Ты лучше вспомни свой бинарный сетевой финансовый маркетинг. Чем закончилась? Как тебя тогда Иваныч подобрал и отмазал. Помнишь? Если ты, сынуля, не приедешь, и забалансовая часть у нас накроется медным тазом, то ты не только всех нас, ты еще и Иваныча подставишь.

Молчание на другом конце трубки.

— Я понимаю, что там все хреново, но если и здесь все будет также, то будет гарантированная катастрофа.

Молчание на другом конце трубки. Сеня думал. Что мне в нем нравилось, так это то, что он мог собрать свои мысли в одну кучу и разложить их по полочкам даже в самой тяжелой ситуации. Он мог абсолютно отключить эмоции.

Мне послышалось, как в его мозгах «щелкнуло». Ну, все, результат готов.

Я подлил еще масла в огонь:

— Сеня, ты мне только завтра нужен, а послезавтра я тебя отпущу. Да и сам с тобой приеду. Иваныча на Бали повезем. Здравье вместе восстанавливать будем. Вискарь из кокосов пить будем.

— Хорошо. Оплату по банк–клиент сделают. В банке я попрошу, что бы платежку с отметкой мне сегодня вечером отдали. На поезде поеду. Хоть ночью отосплюсь. Рано утром встречай.

— Молоток. Я тебя хлебом и солью встречу.

— Да, да. Только кошерные продукты. Маца — самый раз. И дорогой подарок не забудь.

— О, да, мой финансовый царь царей. Позвони, во сколько выедешь. Кстати, а что у вас за взрыв там был.

— А, взрыв! Это рядом, на Автопроездной какой‑то медицинский институт взорвали или лабораторию. Про взрыв мне ДПСник из оцепления сказал, когда я ему на лапу отслюнивал. А про институт уже здесь в милиции сказали.

— Ты за секретную информацию ДПСнику отслюнивал?

— Нет. Я через двор всего проехал. Ну, там пару тротуаров прихватил. Они всегда ко мне цепляются. Ты же знаешь, как они чужому успеху завидуют.

— Да, ладно. Поди, опять под знак или через двойную сплошную прокатился.

— Таки истинно клянусь, что не нарушал.

— Я не сомневался. Приезжай, давай. Хоть воздухом свежим подышишь.

— У моего урбанизированного организма отравление от избытка кислорода может случиться.

— Если помрешь, я твою тушку в основу второй очереди забетонирую. Памятник тебе будет. И досточку повесим. Все как положено герою.

— Ох, и нелегкая моя судьба. Ну, все, жди меня.

Тягостное холодное ощущение тревоги стало выползать откуда‑то из подсознания, выстраиваясь в некий устрашающий образ. Полученная информация стала укладываться в нехорошую цепочку.

Был взрыв какой‑то научной лабуды; на улице оказалось бешеная обезьяна, которая напала на охранника и перегрызла ему горло; медик признал охранника мертвым; охранник оживает, становится бешенным и кидается на всех; охранник укусил Иваныча; со слов Валеры — Иваныч умер; Иваныч оживает, становится бешенным, загрызает Валеру и кидается на всех.

Мне сразу вспомнилась давняя история с выбросом спор сибирской язвы из военной лаборатории в Свердловске. По моему, это было в 1979 году. Истории придали огласку только в наше время. Тогда много людей погибло и все засекретили.