Денис Бурмистров: Принуждение к контакту

– О, Рус! Здорово!

Его окликнул улыбающийся здоровяк в форме службы безопасности МИВК, протянул широкую как лопата ладонь.

– Привет, Игорь, – Громов поприветствовал знакомого, зашел обратно под козырек.

– Я думал, тебя давно выписали, – безопасник отклонился и окинул взглядом с ног до головы. – Вроде ничего выглядишь.

– Да вот, на процедуры хожу, – Руслан помахал левой рукой, спрятанной в биометрическую варежку, призванную постоянно сканировать и брать пробы.

– Да отрезал бы уж давно и в сторону, – пошутил Игорь, широко улыбаясь.

– Не дали, – тихо ответил Громов.

Игорь осекся, кашлянул от смущения. Громов поднял на него глаза, решил спасти парня от неловкой паузы.

– Ну нет худа без добра, – слабо усмехнулся он. – Если бы не рука, не разговаривали бы мы с тобой сейчас.

– Это точно, – кивнул в ответ безопасник. – Разуваев до сих пор не может твою фамилию слышать без зубовного скрежета. Ты у нас теперь самый злостный нарушитель режима.

– Если бы не они с директором, то режим у меня был бы иной, – Руслан многозначительно поднял бровь, и Игорь понимающе качнул головой. – Как-никак прямое нарушение приказа, угон автотранспорта… А так я теперь ценный объект исследований. Правда, безработный и без права выезда из Искитима.

– Ничего! – с напускным оптимизмом махнул безопасник. – Глядишь, восстановят в команде, к полетам допустят.

– Не думаю, – ответил Руслан и решил сменить тему: – А ты тут чего?

Громов кивнул на стеклянные двери медицинского центра.

– Так это, дочку проведать, – вновь улыбнулся безопасник.

Руслан нахмурился, нервно затянувшись. Игорь понял, в чем дело, замахал руками:

– Нет-нет, она не в специнтернате, боже упаси! Пневмония у нее была, уже на поправку идет. Гостинцы относил.

– Слушай, ты лучше других знаешь, – Руслан понизил голос, подошел ближе к Игорю. – По Гончарову проверка прошла? Допуск восстановили?

– Давно уж летает, – кивнул безопасник. – Разуваев приказ подписал месяц назад. Ну так ты и не знаешь, как раз в больничке валялся.

– Ясно, – кивнул Громов. – Значит, хорошо все у него. А с группой Сидоренко что? С теми, кого мы спасли?

– Да тоже все хорошо. Амнезия только, провал в памяти. Помнят, как на «калоше» из института вышли. Как упали, помнят. А потом помнят, как вы за ними прилетели. Словно все одним днем произошло. Говорят, между аварией и вашим прилетом прошло меньше часа.

Громов хмыкнул своим мыслям, утвердительно покачал головой. Затянулся сигаретой и отправил окурок в урну.

– Ладно, Игорь. Пойду я. Как раз автобус через семь минут приедет, хочу успеть.

– Да, конечно, – безопасник вновь протянул руку. – Ты заходи давай, а то после того случая не появляешься.

– Так я того… Типа на больничном.

– Да и что? Так заходи, с мужиками потрещим.

– Хорошо, – пообещал Руслан. – Как-нибудь обязательно.

Он уже было развернулся, как вдруг Игорь что-то вспомнил, хлопнул себя ладонью по лбу. Окликнул Громова.

– А, кстати, забыл сказать. Тут на днях вертолет твой из болота вытащили.

Руслан остановился, посмотрел через плечо.

– Похороны в пятницу будут, – уточнил безопасник. – Рязанцева на городском похоронят, а Ткачева родственники заберут в Новосиб.

– Как Ткачева? – резко повернулся Громов. – Какого Ткачева?

– Ну как, – растерялся парень. – Илью Ткачева, ученого с теоретического. Который вместе с вами разбился.

– Разбился? – тупо повторил Илья.

– Ну да. Извлекли два тела – Рязанцева и Ткачева, оба в вертолете были. Рязанцева нашли в кабине, Ткачева в хвостовой части, в пассажирском. Там затопило все, он под водой долгое время пробыл, еле опознали. Говорят, обломками кресел придавило. Вскрытие показало, что пилота «мох-ползун» убил, а Илья при ударе погиб… Рус, ты чего?

Безопасник кинулся к покачнувшемуся Громову, но тот устоял на ногах, жестом отстранил Игоря. Руслан рванул ворот куртки. Ставшими вдруг чужими руками вытащил мятую пачку и, роняя сигареты на землю, закурил от дрожащего огонька зажигалки.

Незаживающая рана, странное поведение солдата в лагере, нежелание отпускать Громова за пределы Зоны, последняя их встреча… Все это вдруг обрело некий смысл, нашло свое место в общем потоке событий и воспоминаний. Но, сколько бы Руслан ни пытался ухватить их, приставить к белым пятнам целостной картины произошедшего, осколки эти ускользали, не укладывались встык, не объясняли главного.

Руслан поежился, поднимая глаза к далекому горизонту. Холодный северный ветер раздул пламя сигареты, лизнул лицо. А Громову показалось, что это донеслось дыхание бездны, которая там, за холмами. Непонятной и страшной бездны, копящей силы, чтобы пошире раскрыть свою пасть.