Николай Мороз - Найти и исполнить

И ослеп заодно – в глаза ударило солнце, оно стояло почти в зените, вагоны исчезли, последний с оторопевшим мужиком, курившим на площадке, тащился в сторону Москвы. Тяжко ухнул позади гудок паровоза, Стас перекатился через рельсы и сел на насыпи, привалился плечом к столбу. И краем уха, еще плохо понимая, что только что с ним было и что вообще вокруг происходит, услышал крики вперемешку с матюками. Поднялся на ноги, огляделся – со всех сторон вагоны, поезда, по соседнему пути катит очередной эшелон, на этот раз из Москвы, паровоз тащит за собой вереницу теплушек, и резво тащит, старается. А вопли не умолкают, их точно ветром доносит, голоса все ближе, крики отчетливее, как и выражения, забористые и емкие.

Делать было нечего, и Стас пролез под ближайшим вагоном, оказался на точно такой же насыпи, перед точно такой же «теплушкой», что ползли по соседнему пути. Но люди в ней смотрели куда-то вверх, кто-то орал, кто-то свистел вслед бегущему по крышам человеку. Он двигался странно, точно парил в воздухе, и Стасу даже показалось, что тот освоил искусство левитации и вознесся над плоскими крышами вагонов и паровозами. Потом сообразил, что некто в черном пальто, седой, поджарый, без шляпы, потерянной где-то в запарке гонки, скачет по крышам другого поезда, и тот поезд медленно, но неотвратимо тащится прочь от Москвы. С земли Юдин смотрелся вовсе уж нелепо, точно огромный комар с гигантскими крыльями и конечностями, неловко перескакивал препятствия, не забывая прижимать к ребрам толстенький саквояжик. Прижимал он его локтем левой руки, правую держал на отлете, сжимал что-то на бегу и не забывал поглядывать по сторонам. Миновал вагон, где стоял Стас, и побежал дальше, неловко перепархивая с крыши на крышу. Стас ринулся следом, взлетел на подножку первого попавшегося вагона, отработанным движением оказался на краю переборки и дальше на крыше. Крики и вопли, стихшие, было, понеслись с новой силой, но что там орали ему вслед, Стас не разобрал. Пробежал по вагону до края, притормозил, чуть сдал назад и с разбега перемахнул узкое пространство над насыпью, свалился на крышу вагона идущего рядом поезда и сел, удерживая равновесие. Поезд мотало, но умеренно, Юдин скакал далеко впереди, а оглядывался или нет – Стас не видел. Да и вглядываться было некогда, он вскочил и помчался следом за Юдиным.

Помчался – громко сказано, двигался, как мог, быстро, сохраняя равновесие и собираясь перед каждым прыжком с вагона на вагон. Мельком смотрел вниз на полосу гравия и лица обалдевших людей, в основном, военных. Среди них было много раненых, с перевязанными руками и ногами, кто-то еле двигался, но свистеть вслед и орать это им не мешало. Перемахнул очередной просвет, добежал до середины крыши и притормозил, не сводя с Юдина глаз.

Тому тоже приходилось несладко: поезд набирал ход, подпрыгивал на стыках рельс, и Юдина носило по крыше из стороны в сторону. На ногах он держался чудом, но опережал Стаса на два или три вагона, боком перескочил очередной просвет и обернулся. Покачнулся опасно, но удержал равновесие, поскакал дальше и почти потерялся в клубах серого дыма, летевшего из паровозной трубы. Стас бежал следом, вниз, когда перепрыгивал пространство между вагонами, не смотрел, сосредоточился на одном – не упасть, но грохнулся-таки и тут же вскочил, вглядываясь в дым. И задохнулся, закашлялся от гари и копоти, попавшей в легкие. Юдин обернулся еще раз, выкинул правую руку вперед, и теперь Стас видел, что в ней зажат револьвер. Пригнулся, шарахнулся вбок чисто рефлекторно, хоть выстрела и не слышал, его перекрыл рев паровозного гудка, грохот колес и невесть откуда взявшийся тягучий вой. Он нарастал, перекатывался волнами, Стас и Юдин остановились одновременно, глянули друг на друга и по сторонам. Вой креп, переливался на низких протяжных нотах, нес тоску и ужас, от которого хотелось упасть ничком и зажать уши. Стас посмотрел вверх – над деревьями и далекой полоской леса по небу плыли четыре черных креста. Шли в связке один за другим, будто их держали рядом невидимые тросы, одновременно снизились и над землей взлетели мощные фонтаны земли и обломков.

Четверка разошлась веером, Стас держал взглядом одного, что приближался к поезду, видел, как вокруг бомбардировщика клубятся черные дымки от разрывов, но бомбовоз, неуязвимый для зениток, шел дальше. Пролетел над головой, выкинув из брюха с десяток снарядов, и двинул дальше, окруженный пучками разрывов, почти исчез в них. Стас отвернулся, глянул вперед – Юдин все еще был там, фору он почти растерял, топтался на крыше последнего вагона и озирался, то поднимал револьвер и целился в Стаса, то смотрел себе под ноги, точно на краю пропасти стоял или могилы, когда каждый шаг может стать последним. Решился, вскинул в очередной раз руку, и тут справа грохнуло так, что заложило уши, небо потемнело от подорванных пластов земли, взлетело и жутко медленно рухнуло вниз переломленное пополам старое дерево, и все это в тишине, точно звук нарочно отключили. И тут же, без передышки ударило в плечо и в бок, жестко, больно, с нечеловеческой силой, Стаса швырнуло к краю крыши, он успел сгруппироваться и полетел вниз, в сторону от колес и рельсов, прочь от насыпи к забору и деревянному дому, вслед за Юдиным, которого тоже накрыло взрывной волной.