Николай Мороз - Найти и исполнить

Протяжно прогудел паровоз, лязгнула сцепка, вагоны тряхнуло, состав сдал назад, замер и, дернувшись, тронулся с места.

– По вагонам! – заорали со всех сторон, и с мира точно сдернули пленку. Краски стали ярче, углы острее, контуры предметов четче, а звуки оглушали так, что хотелось зажать уши. Юдин царственно повернулся и ушел в теплушку, заплаканная блондинка побрела следом, дверь за ними закрылась, но неплотно, вагон медленно проплыл мимо. Стас пропустил его, пошел рядом, ускоряя шаг в такт движению, и вскочил на подножку, оказался на площадке, где уже стояли несколько человек.

– Кто такой? – немедленно налетела на него пухлая коротышка со списком в руках. На Стаса она глянула мельком и уткнулась в бумаги, повела вниз по столбцу фамилий карандашом и что-то шептала себе под нос. Стас попытался обойти ее, протиснулся было к приоткрытой двери, но тетенька была начеку. Дернула за рукав и невежливо ткнула кулачком в поясницу.

– Как ваша фамилия? – по надрывному голосу, в котором отчетливо звучала близкая истерика, было понятно, что тетка просто так не отвяжется.

– Иванов, – буркнул Стас, рассчитывая, что как минимум один «однофамилец» в списке у тетеньки окажется, и не ошибся. Визгливый голос смолк, активистка отпустила рукав пиджака и бормотала, как показалось Стасу, растерянно:

– Иванов… Один у меня в третьем, еще двое в шестом и тринадцатом…

Стас ее не слушал, пробрался через небольшую толпу, остановился у стенки и выглянул из-за нее. И первым, кого заметил, был Юдин, он стоял, опершись локтями на брус, и скучающе посматривал по сторонам. Заметил Стаса, выпрямился, их взгляды пересеклись, оба с пол минуты, не отрываясь, смотрели друг на друга. Поезд тряхнуло на стрелке, вагон мотнуло, и Стас едва удержался на площадке, запнулся о металлическую планку и отшатнулся, потеряв Юдина из виду. А когда посмотрел туда вновь, Юдина уже не было, на его месте стояла та самая кудрявая красотка и рядом с ней еще две женщины, переговаривались, со вздохами следили, как остаются позади знакомые места.

– Вы из какого вагона? – взвизгнули почти над ухом. Активистка, будь она неладна, пробиралась к Стасу со своим списком, смотрела подозрительно и зло, того и гляди, снова начнет орать, на этот раз на радостях, что отловила «зайца».

– Из шестого, – чтобы отвязалась, сказал Стас, а сам в темпе прикидывал, как быть дальше. Лезть в вагон немедленно – глупо и бессмысленно, да и проделать этакий фокус на ходу, пусть даже тихом, вряд ли получится, если только по стене переползти, как ящерица… Да и незачем пока, Юдин внутри, дверей две, и обе отлично просматриваются, деваться ему некуда. До первой остановки некуда, если только не сорвется он прыгать на ходу, и предпосылок к этому пока не усматривается. Ждать, сейчас только ждать, когда эта тварь снова нос высунет, караулить, стеречь, как зверя у норы. Выйдет рано или поздно, деваться ему некуда. Он в ловушке, и ловушка катит неспешно пока еще по

Москве, да что там по Москве, от вокзала-то пока толком не отъехали…

Стаса грубо рванули за пиджак, рванули так, что не будь вокруг людей, вряд ли бы на ногах удержался. Врезался в кого-то, услышал возмущенный крик, обернулся и оказался нос к носу с бледным гладко выбритым мужиком в черном пальто и без шапки. Мужик близоруко щурился и пристально разглядывал Стаса, сунулся едва ли не в лицо, отшатнулся, и крикнул, вертя головой по сторонам:

– Это не Иванов из шестого, я того знаю. Это не он, это ворюга, он еще на вокзале рядом терся, высматривал, что плохо лежит!

Общий вздох изумления и ужаса, люди вокруг испуганно отшатнулись, Стас на миг оказался на пустом пятачке. Но только на миг, толпа мигом нахлынула обратно, люди смотрели недобро, кольцо смыкалось, Стаса схватили сзади за локти и толкнули к подножке.

– Пошел отсюда! – выкрикнула побагровевшая активистка, она прижимала списки с груди и наступала на Стаса. – Ворюга, сволочь, проваливай!

Его держали двое, развернули рывком, толкнули к краю площадки. Поезд уже не тащился, ускорялся понемногу, и давно бы разогнался, если бы не «стрелки», по которым немилосердно грохотали колеса, а вагоны мотало как лодку в шторм. Перед глазами мелькали столбы, тянулись заборы неподалеку от полотна, гравий между шпал и рельсы над ним.

– Пошел! – от пинка в спину Стас еле удержался, чтобы не сорваться на этот самый гравий, устоял, раздвинув в проеме руки, и глянул влево. Юдин наблюдал за ним с ухмылкой, с легкой такой, снисходительной, и был сейчас чертовски похож на свое изображение с одного протокольного фото, такая же надменная сволочь, просто один в один… Еще удар в спину, и на этот раз его толкнули сразу двое, повизгивала позади активистка, вагон качнуло так, что Стас едва не завалился на спину. Тем и выиграл малость времени – позади никто не напирал, слышались крики и ругань: народ отдавил соседям ноги и теперь крыл друг друга на чем свет стоит. Стас развернулся, чуть пригнулся, точно готовился к рывку, и бросился, но не вперед, а чуть левее, вскочил на край переборки, что отделяла площадку от сцепки, подтянулся и лег животом на крышу. В ноги вцепились сразу двое, но получив по хорошему пинку, быстро отстали, только заорали в два раза громче, но Стас был уже на крыше вагона. Под вопли «держи вора», поднялся на ноги и, балансируя на ходу, шаг за шагом добрался до «центрального» входа в теплушку, глянул вниз и по сторонам. В лицо ударил ледяной ветер, остатки тепла моментально выдуло из одежды, свет солнца стал вовсе уж нестерпимым, от паровозного гудка встречного состава заложило уши.