Николай Мороз - Найти и исполнить

Стас присел на корточки, придерживаясь за деревянный выступ и примеряясь к «качке», лег на живот, подполз к краю крыши и свесился вниз. Эффект получился потрясающий: на него пялились, казалось, все обитатели вагона и все они дружно шарахнулись в разные стороны, кто испуганно, кто от неожиданности.

– Вон он! – провизжал кто-то, Стасу показалось, что это голосила активистка, но сейчас было не до нее. Он свесился еще ниже, почти по пояс и заглянул в вагон, но в полумраке толком ничего не разглядел, кроме метания мосфильмовцев, да одной неподвижной фигуры посреди этого хаоса. Щурясь, всмотрелся в темноту, проверяя себя – точно, это Юдин. Спокоен, сволочь, кажется, снова лыбится, но это только догадки, лица в сумраке не разобрать, зато голос слышен отлично.

– Спокойно, граждане! Сейчас я этого ворюгу пристрелю, мне только спасибо скажут! Разойдитесь все!

И картинно скинул с себя пальто, отбросил на ближайшие нары, блеснуло что-то неярко, точно искра пролетела и погасла в руках у мерзавца. «А вот и «кольт» – мелькнуло в голове, Стас пополз назад, торопясь убраться с линии огня. Не кольт, понятное дело, а младший брат, как показалось в полумраке, тоже револьвер, небольшой, словно дамский вариант… Но грохнуло неслабо, выстрел заглушил грохот колес, пуля улетела куда-то в сторону старого кирпичного дома у полотна, улетела под дружный визг женской части пассажиров. Стас снова пополз к двери, но уже длинным кружным путем, добрался до противоположного края вагона, намереваясь подобраться к проему с той стороны. И не сразу понял, что это, почему доски крыши точно пробуравили изнутри, почему во все стороны летят мелкие щепки – две дырки, три, четыре…

Дошло наконец. Стас отпрянул, и на коленях, едва держа равновесие, пополз обратно, но на той площадке его уже поджидали и активистка, и бледный мужик, впрочем, уже не бледный, а раскрасневшийся и бодрый, он даже подпрыгнул пару раз, намереваясь схватить Стаса за грудки. Из крыши выбило еще фонтанчик щепы, Стас перекатился на самый край вагона, завис над полотном, держась за край крыши, и заорал во все горло:

– Юдин, сука, я ж тебя все равно достану!

И чудом удержался, не свалился под колеса – поезд резко сбавил ход, точно его за «хвост» дернули, грохот и лязг заглушили выстрел. Стаса отшвырнуло назад, он рухнул спиной на доски, тут же сел, закрутил головой по сторонам. Вокруг все еще город, уже окраина, дома в основном низкие, деревянные, много деревьев, точно парк поблизости или сады. И куда ни глянь – рельсы и поезда, бесконечные, длинные вереницы вагонов: таких же теплушек и закрытых «СВ», и платформы, пустые и с техникой, нет им ни конца и ни края, что-то едет, точнее, ползет еле-еле, что-то стоит. Людей мало, в основном, выглядывают из дверей и окон вагонов, устало смотрят и безразлично, все, кроме одного. И откуда он взялся – непонятно, точно с неба свалился: выскочил, как из-под земли, покрутил головой вправо-влево, в одной руке довольно тяжелый на вид саквояж, в другой… Тот самый младший брат «кольта». Точно, револьвер, значит, в темноте не показалось.

Стаса точно подбросило, он вскочил на ноги и побежал по крыше вдоль полотна следом за Юдиным, затормозил на краю, примериваясь, как бы половчее спрыгнуть. А Юдин не мешкал, еще немного повертел башкой и пропал под вагоном состава, что стоял на соседнем пути, и пропал мгновенно, точно дух нечистый.

Стас повис на крыше на руках, разжал пальцы и приземлился на гравий, кинулся к поезду. Вслед орали, хорошо, хоть не стреляли, на том спасибо – мосфильмовцы оказались людьми дружными, но трусоватыми, в погоню никто кидаться не стал. Стас заметил краем глаза скорбное лицо белокурой красотки, ее трагическую позу – точь в точь жена моряка, проводившая мужа в дальний поход. Пробежал вдоль вагона и полез под соседний поезд. И только оказался под брюхом, только собрался перебраться на ту сторону, как все пришло в движение. Поезд дернулся, точно укушенная оводом лошадь, колеса тяжко лязгнули и покатили по рельсам, вверху жутко загрохотало, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Стас закрыл голову руками, вжался в шпалы и зажмурился, точно это могло помочь, спасти от металлического гула, ровного и тягучего, бесконечного, от лязга и душного запаха горячего металла. Время остановилось, вагоны плыли над головой неспешно и вразвалочку, перед глазами, стоило их открыть и посмотреть вбок, крутились тяжелые черные диски колес, гремели по рельсам. Спину задело что-то узкое, плоское, проползло, как змея, Стас изогнулся вбок, отвернул голову и приоткрыл глаза. Заметил, как уплывает от него кривая полоса металла, торчащая из днища, снова зажмурился и оглох от навалившейся тишины.