Михаил Кликин - Один

Он вышел через минуту – здоровенный огр, под три метра ростом. Увидел меня, обрадованно рыкнул и ломанулся напрямик. Если бы не веревки, которые я на свое счастье не успел снять, вряд ли мне довелось бы писать эти строки. Людоед налетел на ограду, запутался в ней. И тут уж я пальнул в него дуплетом – точно в оскаленную морду. Башку как срезало. Я быстро перезарядил ружье, поглядывая по сторонам, уверенный, что огр ко мне пришел не один. Потом подхватил рюкзак и, оставив порванный капроновый шнур висеть на деревьях, бросился в лес.

А безголовый огр все еще дергался…

Я бежал и бежал: спотыкался, озирался, оглядывался. Большой лес вдруг кончился, пошли прозрачные перелесочки – в таких я любил собирать подосиновики. Но сейчас мне было не до грибов: я чувствовал, что меня преследуют, буквально затылком ощущал погоню. Страх нарастал, я уже не разбирал дороги – несся сломя голову куда ноги несли и не замечал, что двигаюсь совсем не туда, куда надо бы…

Я свалился в овраг. Чудом не поломал кости. Зато встряхнулся и пришел в себя, убедился, что никто за мной не гонится, что это морок, наваждение.

Только вот неуютное чувство в затылке не уходило – саднило, ныло, тревожило. Очень сложно описать, что я ощущал: в голове была какая-то каша из обрывочных мыслей и неясных пугающих образов – должно быть, нечто подобное испытывают шизофреники во время приступов. Порой мне начинало казаться, что меня кто-то зовет. Идти дальше я уже не хотел, мне чудилась опасность впереди – и позади тоже – но меньшая. А в черепе у меня словно бы муравьи завелись, они ползали под кожей, жгли кислотой и кусались…

Ну точно – безумие.

Однако я не повернул, не сдался. Я закусил губу, заставил себя выползти из оврага, цепляясь за свисающие ветви, корни и пучки травы. Наверху чуть полегчало – «попустило», как говорил мой общажный приятель Вовка Куркин, читавший Кастанеду и разгонявший сгустки эктоплазмы в цокольном этаже универа. Вдалеке я заметил проблеск большой воды – поначалу мне казалось, что это трава так серебрится. Но когда на поднимающееся солнце наползла тучка, я понял, что вижу болото или озеро. Сверившись с картой, убедился, что ошибки нет: это было озеро Серское – зарастающий тиной водоем, находящийся меж двух деревень, которые я планировал обойти далеко стороной, так как подозревал, что пятнадцать лет тому назад в этих селениях кто-то еще жил. Однако теперь мои планы изменились. Фура находилась всего-то в пяти километрах от этого места. И я решил рискнуть – прокрасться по окраине деревни Печищи, тем более что там еще оставалась какая-то дорога – возможно, та самая, по которой прошел свой последний путь заблудившийся грузовик «Вольво» с грузом детских товаров.

Пока я стоял на месте, муравьи в моей голове попритихли. Но стоило мне двинуться в путь, и они вновь закопошились, начали щипаться. А примерно через полчаса опять накатила паника – да такая, что я почти ослеп и начал задыхаться – Вовка Куркин, наверное, сказал бы, что меня «накрыло».

Я очнулся в лесу – мокрый, дрожащий. Упал на траву, зарыдал, забился в неконтролируемой истерике, и словно бы со стороны за собой наблюдая – откуда-то из-под макушек деревьев.

Потом опять было просветление. И опять я вышел на дорогу, хотя муравьи требовали вернуться.

Что-то со мной происходило.

Что-то не то.

Что-то странное.

Я знал, что должен повернуть.

Мне делалось легче, если я останавливался. И я чувствовал необыкновенную легкость, когда отступал на несколько шагов назад – ноги вдруг сами несли меня, словно я бежал под гору.

А вот идти вперед было мучительно и трудно.

Но я все равно шел, преодолевал метр за метром. Я был готов к новым приступам паники, знал, что они обязательно последуют. Поэтому, когда черный страх наконец-то на меня навалился, я просто сел на землю, скорчился и переждал все: и дикую грызущую боль в затылке, и слепоту, и звон в ушах, и тошноту, и слабость, и трепыхание сердца…

Мне оставалось пройти еще два километра.

К фуре я вышел под вечер.

Она на удивление неплохо сохранилась, в отличие от грузовика. А вот место вокруг было не узнать: поля, которое я помнил, больше не существовало, грунтовая дорога бесследно исчезла – за семь лет здесь все заросло молодым лесом. Если бы не приметные ориентиры, описанные в моем блокноте, я, возможно, не сумел бы отыскать на местности нужную мне точку, так и бродил бы вокруг да около, пока не свалился бы, корчась от нового приступа боли и паники, и, наконец, не пополз бы прочь – восвояси…