Михаил Кликин - Один

С ней еще не все в порядке. Порой она становится очень тихой, сидит подолгу на одном месте, не шевелится, и я стараюсь ее не беспокоить – просто боюсь. Бывает, что она начинает паниковать – мечется по углам, прячется, не узнает ничего; а когда приступ проходит – ничего не помнит.

Да, она немного странная. Наверное, это моя вина – если бы я не расстрелял Нину, если бы позволил таинственным гостям закончить работу, то, возможно, сейчас Катя была бы совершенно нормальным человеком.

Впрочем, мне кажется, что со временем ее странности исчезнут. Приступы страха и апатии случаются все реже, она уже не задает чудных вопросов и не шарахается от своего отражения в зеркале.

Но вчера ночью она меня напугала. Я проснулся от плача – Катя рыдала, стонала, тряслась и жалась ко мне. Я растолкал ее:

– Что случилось?

Она долго не могла ответить, смотрела на меня жуткими глазами, всхлипывала, как будто задыхалась. Я сделал ей травяной чай с малиной и диким медом, везде зажег свет – и электрический, и лучину, и масляные лампадки.

– Что тебе приснилось? Ты понимаешь, что это был просто сон?

Наконец она кивнула.

– Да. Мне показалось, что я…

Она опять разрыдалась, и я обнял ее, заставил сделать еще глоток чая:

– Что тебе показалось?

– Что я была беременна… И пряталась… И пришли обращенные… А потом… Потом…

Она так и не рассказала, что было потом. Но я-то знал.

А утром, кажется, она уже ничего не помнила.

Уточнять я побоялся.

Я собирался закончить свой рассказ августом. Думал, что напишу заключительный абзац о нашей с Катей жизни, в последней строке выведу какую-нибудь проникновенную мораль, наконец-то поставлю жирную точку, да и уберу стопку исписанной бумаги на дно сундука – до той поры, пока не появится кто-то, кому моя писанина окажется нужна и интересна.

Но жизнь опять меняет мои планы, и я вновь вынужден взяться за ручку, чтобы начать новую главу вместо того, чтобы закончить затянувшееся повествование. Однако же, начало будет точно таким, каким я планировал конец…

Был последний день лета. Вечерело. С востока наползали тучи.

Мы с Катей, припозднившись, загоняли коз на двор. Когда я полез наверх за сеном, она пошла закрыть ворота. Выдернула лом, придерживающий тяжелую створку, да и присела, охнув.

– Что случилось?

Они взглянула на меня как-то особенно:

– Просто – голова закружилась.

Я спустился к ней, сел рядом. Тут же к нам подошел Туз, ткнулся мне носом в колени. Я потрепал его уши. С чувством произнес:

– Хорошо!

А было действительно хорошо: багровела вечерняя заря, на насестах возились сонные куры, козы хрумкали сеном, пахло яблоками, тянуло свежестью, и комаров совсем не было.

– Хорошо, – согласилась Катя. И добавила: – Я беременна.

Вот где-то тут, пожалуй, и надо было бы ставить жирную точку.

И писать слово «КОНЕЦ» печатными буквами.

Потому что дальше – обычная жизнь. Немного скучная и в основном спокойная. Понятная. Простая…

Так я думал.

И опять ошибся.

Поэтому теперь вместо слова «конец» я пишу слово «фура».

Фуру я нашел семь лет тому назад, объезжая на велосипеде южную часть Холмянского района. Ничего конкретного я тогда не искал, собирал крохи соли по брошенным деревням да осматривал незнакомые места, делая пометки в блокноте и на бумажной карте. К селам и деревням, где было больше десяти дворов, старался не приближаться, обходил их за километр. И очень удивился, когда практически в чистом поле, в стороне от трасс, наткнулся на здоровенную, завалившуюся набок фуру. Здесь же в поросли молодых березок увяз и помятый тягач «Вольво». Дверь кабины была открыта, и внутри я обнаружил остатки кокона. Куда делся обращенный водитель, можно было только гадать – искать его я не собирался. А вот в фуру заглянул. И был разочарован.

Коляски, кроватки, горшки, поильники, игрушки, одеяльца, памперсы, распашонки – там не было ничего, кроме детских товаров. Видимо, груз предназначался для какого-то детского гипермаркета. Конечно, кое-что полезное я все же отыскал и прихватил с собой: сухую смесь из жестяных банок, например. Еще наковырял из нагревателей для бутылочек два десятка термоэлектрических элементов Пельтье. Кроме этого можно было бы взять просроченные консервы, и начинку электронных игрушек со светодиодами и моторчиками, и сетки с детских манежей – но унести много не получалось, так что я просто отметил это место на карте и оставил в блокноте соответствующую надпись.