Алексей Калугин - Начало

Хозяйка молча кивнула в сторону кухни.

Осипов поблагодарил ее и юркнул за цветастую занавеску, отделявшую кухню от комнаты.

Камохин, вроде как не зная, чем заняться, прошелся по комнате, постучал пальцами по выкрашенной белой масляной краской печной стенке.

– Так что на счет этой вашей заразы? – спросила хозяйка.

– Мы занимаемся этим вопросом, – заверил ее Камохин.

– И долго еще будете заниматься?

Закатив глаза, Камохин сделал вид, будто что-то прикидывает в уме.

– Какое-то время.

Как бы невзначай, Камохин подошел к иконе.

– Родственник? – указал он на фотографию танкиста.

– Муж мой, Александр Иванович Милюков.

Камохин удивленно поднял бровь – на танкисте была форма времен Второй Мировой войны, – но ничего говорить не стал. Кем бы ни был этот человек на фотографии, к тому, что сейчас происходило, он никакого отношения не имел. Павел же, когда Камохин на него глянул, выразительно усмехнулся и постучал пальцем по виску.

– А это что за штуковина?

Камохин взял с полочки пакаль. Будто безделицу какую. Перевернул на другую сторону. Там, как и полагается, были прочерчены отрезки прямых. А на лицевой, чуть выпуклой стороне – дерево на фоне ступенчатой пирамиды. Развесистое, на яблоню похожее. Только на ветках вместо яблок большие круглые цветы, как у подсолнуха.

– Подарок, – коротко бросила в ответ хозяйка.

Смотрела она при этом не на Камохина, а за занавеску, где Осипов брал пробы еды. Вот его действия казались Александре Владимировне подозрительными.

– Кто подарил-то? – спросил Камохин.

– А что? – на этот раз насторожилась хозяйка. – Стоящая вещица?

– Да, ерунда, в общем, – Камохин вернул пакаль на полку. – Дюралевая штамповка. Непонятно только, откуда ее отодрали?

– А он говорил, что ручная работа! – недовольно кивнула хозяйка на Павла. – Говорил ведь?.. А?

– Не помню, – уткнулся носом в пустую чашку Павел.

– Говорил! – погрозила ему кулаком Александра Владимировна. – Говорил, ирод!

– Не помню… – еще глубже погрузил нос в чашку Павел.

– Так это твой подарок? – спросил, выглянув из-за занавески, Осипов.

– Его! Его! Чей же еще!.. Говорил, что вещь старинная, церковная! А это, вишь ты, – штамповка!..

Последнее слово Александра Владимировна не выговорила даже, а простонала. Как будто это было самое непристойнейшее из всех слов, что ей когда-либо приходилось произносить, самое мерзостное из всех существующих оскорблений.

Осипов подошел к столу и принялся укладывать в чемоданчик флаконы с образцами.

– И где ты его взял? – как бы между прочим, спросил он у Павла.

– А… – недовольно скривился тот.

– Что? – наклонился к нему Камохин.

Павлу, видимо, очень не хотелось, чтобы Александра Владимировна узнала о происхождении подарка.

– Нашел, – едва слышно произнес он.

– Где?

– Не помню… Просто шел, да нашел…

– А говорил, что в церкви со стенки снял! – направила на него свой обличающий перст Александра Владимировна. – А я-то, дура, поверила!..

– Да не ори ты… – болезненно поморщился Павел.

– На! Забирай! Барахло свое! – хозяйка схватила пакаль с полки и кинула его на стол, Павлу под руки.

Но первым его прикрыл ладонью Камохин.

– Так где, ты говоришь, нашел эту штуковину?

Квестер не имел в виду ничего другого, кроме того, о чем спросил. Однако Павел понял все по-своему.

– Да ладно вам, мужики! – рванул он куртку на груди. – Сами видите – штамповка дешевая!..

– Где нашел? – чуть наклонившись, заглянул в остекленевшие глаза Павла Камохин.

– Да здесь где-то… – махнул рукой куда-то в сторону местный. – Неподалеку…

– Место показать можешь?

– Ну, могу… Приблизительно…

– Вот только не нужно мне врать! – погрозил мужику пальцем Камохин.

– Ладно, покажу… – согласился Павел. – Только завтра. Сегодня, вон, – кивнул он на оконце, – темнеет уже. Я теперь только до дома…

За окном и правда уже начали сгущаться сумерки. До темноты оставалось полчаса, ну, может быть, минут сорок. Не больше.

Камохин поднял пакаль за угол и показал его Павлу. Как вещественное доказательство.

– А когда нашел, помнишь?

– Неделю назад… Или около того…

– Две недели! – показала растопыренные «козой» пальцы Александра Владимировна. – Ровно две недели назад ты мне эту штуковину подарил! Как раз на день рождения моего покойного супруга, Александра Ивановича Милюкова! Светлая ему память! – Хозяйка повернулась к иконе и широко, размашисто перекрестилась. – Добрейшей души был человек! И мастер на все руки, каких еще поискать!..