Василий Воронков - Лидия

Ближе к утру я незаметно заснул, продолжая во сне читать о технологическом и воображая себя счастливым студентом, избавленном от тягот материнской заботы и гнетущей больничной атмосферы нашей столичной квартиры. Трезвон суазора испугал меня так, что я резко вскочил с кровати и чуть не упал от головокружения. Суазор, который всё это время лежал у меня на груди, медленно осел на пол, как опавший лист.

Мне потребовалась время, чтобы прийти в себя.

Я сел на кровати, взволнованно вздохнул и поднял суазор с пола. На экране судорожно пульсировала броская иконка извещения и яркие крупные буквы: "Результаты вступительных экзаменов". Я долго не мог заставить себя коснуться иконки пальцем и открыть список поступивших.

Однако уже через минуту я, так и оставшись в мятой вчерашней одежде, спешно натягивал ботинки, надеясь успеть на утренний монорельс. Мать что-то прокричала мне вслед, но я уже ничего не слышал.

Первый поезд я, естественно, пропустил, а следующий по расписанию нужно было ждать почти полчаса. На станции быстро образовалась давка, громкоговорители, обычно сообщавшие о прибытии поездов и зачитывающие ритмичные рифмованные рекламы, странно сбоили, срываясь на звон или рассыпаясь в надрывном треске помех. Но никто не обращал на этот резонирующий шум внимания. Все стояли, уткнувшись в свои суазоры, не замечая ничего вокруг. Я тоже постоянно проверял список поступивших, нервно проводя по экрану пальцем. Я никак не мог в это поверить. Я набрал почти максимальный балл, даже в своих фантазиях я не мечтал о чём-то подобном.

В институт я приехал только после полудня.

Помню, как я бежал по скверу перед главным корпусом, прижимая к груди свёрнутый пополам суазор. Меня никто не ждал, у меня не было нужды торопиться, однако я был уверен, что опаздываю на несколько часов.

Перед входом в главный корпус я остановился, чтобы отдышаться, а потом автоматические двери медленно и неохотно разъехались в стороны, пропустив меня в приёмный холл.

Я оказался один в пустом и огромном помещении, которое медленно приходило в себя после мёртвой гибернации, оживая с каждым моим шагом, пропуская по стенам ток. Суматошно срабатывали датчики движения, вспыхивали, когда я проходил мимо, электронные указатели, путаясь в направлениях пути, услужливо открылись двери пассажирского лифта, налился светом огромный информационный терминал.

Я застыл перед экраном, глядя на вращающий вокруг своей оси, как планета, геометрический герб института и броские вздрагивающие буквы под ним:

"Опубликованы результаты экзаменов".

Я уже протянул к экрану руку, но снова замер, не решаясь открыть список поступивших, хотя и понимал, что терминал получает данные с того же портала, что и мой суазор.

Поборов, наконец, свою нерешительность, я вздрогнул, когда экран на секунду мигнул, выстраивая список, и задержал дыхание. Сердце молотило в груди, руки тряслись от волнения.

А потом я минут пять любовался на собственную фамилию в списке первокурсников, отсортированному по среднему арифметическому.

Я занимал одно из первых мест.

Это было так невероятно. Я всё ещё никак не мог поверить. Я поднялся в приёмную комиссию, надеясь, что живой человек, а не безразличный терминал, подтвердит мой удивительный результат, однако приёмная комиссия оказалась закрыта — информационное табло над дверью напомнило мне, что торжественное собрание для поступивших начнётся в одиннадцать часов, на следующий день.

Я занёс напоминание в свой суазор и вышел из главного здания на улицу, в залитый полуденным солнцем сквер.

По какой-то причине я больше не чувствовал радости — скорее, волнение и даже лёгкий страх. Я вдруг подумал, что до сегодняшнего дня в действительности никогда не верил в своё поступление. Я понимал, что жизнь теперь кардинально изменится. Я перееду из города в общежитие, почти за сотню километров от дома, мать уже не будет допекать меня рассказами о своих надуманных болезнях, однако мне придётся учиться на самом престижном отделении одного из крупнейших ВУЗов страны, где, как рассказывали на подготовительных, могут запросто отчислить треть курса по результатам обычной сессии. Меня ждали вовсе не безмятежные прогулки по берегу реки, а тяжёлая работа и бессонные ночи.

Я посмотрел на безоблачное небо и заметил тонкую полоску тающего газа от взлетевшего реактивного самолёта или космического корабля.

Спустя несколько лет я, возможно, получу своё первое назначение, впервые покину Землю. Хотел ли я этого? Мне было страшно так, словно вылет назначили уже на завтрашний день — сразу же после торжественного собрания, — и в то же время я боялся, что не справлюсь с учёбой и меня с позором исключат.