Андрей - Сердце Агрессора

— Ну, браток Иль, покажи с какой стороны браться за эту пушку, — заплетающимся голосом проговорил хозяин дома и протянул мне винтовку.

Я попытался взять, но раскрытая ладонь прошелестела мимо. Близко, но мимо.

— Ха, Иль, да ты пьяненький! — Пахан засмеялся.

Он вообще оказался смешливым малым. Он так комично трясся, хмуря густые, тронутые сединой брови, и морща горбатый нос, что я тоже не мог удержаться.

Наконец с грехом пополам поймал винтовку, прицелился и срезал верхушку торчащего из–под снега столба.

— Молодец, Иль. Дай–ка я …

И мы начали палить по очереди, пока не расстреляли все тридцать зарядов. После этого вернулись в дом к столу, и выпили еще по одному стакану адской жидкости. А когда убедились, что Ларри спит, еще по одному.

— Слушай, Иль, давно хотел тебя спросить, — понизил голос Пахан. — Ты так и пришел сюда из Ореховой долины по пояс голый?

— Угу, — выдавил я.

— Млодец! — похвалил он меня. — Мжик! Я, когда был молодой, тоже бегал в Ореховую долину полуголый. К девкам!

Он хихикнул, я засмеялся, он подхватил и уже скоро мы, зажимая друг другу рты, ржали во весь голос.

— Слушай, брат Иль, песню, — сказал Пахан и затянул:

— Оооой мороооз, мороооззз. Пууууть далееек лежиииит….

Когда он завел на второй круг, мы с ним, чуть покачиваясь в такт, пели вместе. Потом песня кончилась, и я спел ему «Песню Мечты» народа Стальной планеты. И ее тоже второй раз мы спели вместе.

— Хорошая песня, Иль, — сказал Пахан, утирая слезы. — Душевная. Только я ни черта не понял! Ни единого словечка. О чем она, брат–мой–Иль?

— Эта песня о вольном ветре и голубом небе. О зеленых лесах, шумящих по утрам и о морской волне…

— Ясно, Иль. Эта песня о Земле!

Я хотел возразить ему, но он вдруг захрапел, положив голову на стол у тарелки с закуской. Наверное, ему так было удобно. Я с трудом встал, но ноги не выдержали рывка, и рухнул на теплый пол. Сил, чтоб подняться, уже не было, глаза сами закрылись, словно были отлиты из свинца. И вдруг я почувствовал, как отрываюсь от пола и начинаю летать по комнате, выделывая немыслимые виражи. Разодрав с помощью рук непослушные веки, к вящему удивлению обнаружил себя на том же самом месте, на полу.

«Здорово», — подумал я и уснул.

Вода стекала струйкой по подбородку и капала на непромокаемые штаны. Наконец я решил, что напился, оторвал губы от крана и вытер их тыльной стороной ладони. Через минуту в горле опять стало сухо.

— Что, брат Иль, сушняк давит? — услышал я хриплый голос Пахана.

— Что давит? — спросил я.

Я не мог понять, как это меня могут давить опавшие ветки деревьев. Тем более что их здесь нет.

— Сухо, говорю, в горле–то?

— Да, а почему это так?

— Пить надо меньше, — прокашлял он.

— Воды?

— Вина.

— Хорошо, я больше не буду, — брякнул я, и сразу услышал тревогу в мозгу Пахана, но она была еще не достаточно сильна, чтоб подтолкнуть хозяина фермы к решительным действиям. В конце концов, он решил перевести все в шутку. Правда, я так и не понял, чего в ней смешного.

— Да ладно, Иль, чуть–чуть можно, но только с хорошим человеком! — сказал Пахан, и хихикнул.

Я тоже улыбнулся и повернулся, чтоб идти будить Ларри.

— Слышь–ка, Иль. Не буди малышку–то. Я вас подвезу, пожалуй, до горки. Мне все равно нужно раскатать трактор. Пусть поспит. Пора будет — сама проснется. Намаялась, поди, девка.

Я кивнул. Это было в моих интересах. Это сохраняло силы и приближало к цели.

— Отнеси ее в машину. Я сейчас приду.

Пахан ушел, а я осторожно завернул Ларри в одеяло и отнес в прохладный ангар. Через несколько минут пришел старик.

— На, — буркнул он, бросая какое–то тряпье и кобуру с огнестрельным оружием.

— Пригодится, наверняка… Ну, поехали.

Я положил Ларри на заднее сиденье в кабине трактора. Того самого механизма, на ось которого мы с Паханом и лампочкой одевали колесо. Мне пришлось сесть на пол, Пахан устроился за рулем и закрыл прозрачный колпак.

— Ну, с Богом.

Волосатые ноздри фермера раздулись, как у зверя, чуявшего добычу, мотор заревел, и сизые клубы дыма вырвались из–под днища. Ворота ангара со звуком, похожим на выстрел, оторвались ото льда, и метель засунула любопытный язык в теплое помещение.

Я взглянул на Пахана. Значит ворота, все–таки, открываются?

Фермер ухмыльнулся и чуть виновато пробормотал:

— Шляются тут, всякие…

Я не успел еще понять: относимся ли мы с Ларри к этим всяким или нет, как машина, наконец, выехала в ночь.