Виталий Держапольский: Псарня. Первая кровь

— Хорошо! — помимо воли вырвалось у мальца.

— Ох, бедненький ты, бедненький! — вновь заохала сердобольная женщина. — Как же ты дальше один-то бедовать будешь? Пропадешь ведь.

— Ничего, тетенька, — ответил отогревшийся и оттого повеселевший Вовка, — перебедуем!

— Я бы тебя оставила у себя… Но сам знаешь — не могу. В интернат тебе надо. У нас в поселке есть, где детки мои…

— Да что вы все, сговорились, что ли? — недовольно буркнул Вовка. — То полицай толстомордый грозился в интернат свести, то вы…

— Толстомордый? — Тетка поняла, о ком идет разговор. — Так ты на Егора Рябченко наткнулся? Этот гад перед фрицами выслуживается. Сколько он, сволочь, людей хороших загубил… — Женщина закрыла лицо уголком платка, накинутого на плечи, и вновь разрыдалась.

— Тетенька, не плачь, — попросил Вовка.

— Да все, сынок, все… Давай к столу — кормить тебя буду.

— Это мы с превеликим удовольствием! — Вовка отошел от печки и уселся за стол. — Тетенька, а зовут вас как?

— Ты меня, Вова, тетей Верой зови. Меня так племяши величали, упокой господи их безвинные души! — сказала хозяйка, убирая в сторону печную заслонку.

— Померли? — поинтересовался Вовка.

— Померли, — кивнула теть Вера, беря в руки ухват. — Аккурат позапрошлой весной… Голодно тут у нас было… Кору есть приходилось… Мои-то повзрослее были — выжили, а от Светкины мальцы — сестренки моей, — пояснила она, взгромождая на стол чугунок, — не смогли. Младшой её — тот совсем сосунком еще был. А у нее с голодухи ну ни капли молока, а коров и коз всех фрицы забрали… — Она вновь зарыдала, вспоминая те кошмарные дни. — Ладно, не будем о плохом, тебе ведь и самому несладко в жизни пришлось.

— Уж и не говорите, тетенька! — произнес Вовка, сглатывая тягучую слюну — от чугунка шел изумительный запах.

Хозяйка поставила перед мальчишкой большую глубокую тарелку, которую до краев заполнила парящим варевом.

— Мяса, конечно, в нем нет, — словно оправдываясь, произнесла женщина, — мы и сами его давно не видели…

— Не расстраивайтесь, теть Вер, — произнес мальчишка, вылавливая ложкой капустный лист, — даже без мяса вкуснотища!

— Кушай, родной, кушай! — Сердобольная женщина погладила Вовку по грязной, давно не стриженной шевелюре и сунула ему в руки большую горбушку черного хлеба. — Завшивел совсем, бедняга. Давай-ка я воды нагрею — хоть вымоешься, поспишь в нормальной постели. А потом подумаем, что с тобой делать…

— Только я в интернат не пойду! — проглотив несколько ложек борща, сообщил Вовка. — Не хочу я туда!

— А что же ты делать-то будешь? — всплеснула руками тетя Вера. — Помрешь ить с голодухи!

— Я живучий, — нагло заявил мальчишка, — в зиму же не помер. Да и лето не за горами — проживу. Да и люди добрые, навроде тебя, теть Вер, с голодухи помереть не дадут…

— Эх ты, горе луковое, — хозяйка вновь взъерошила густые Вовкины космы, — жаль мне тебя… Уж в интернате все лучше, чем по дорогам шататься да милостыней жить. К тому же все равно рано или поздно попадешься.

— И не уговаривайте, тетенька, — замотал Вовка головой, — все одно — не пойду! А если поймают — сбегу!

— Петушишься, петушок, — ласково произнесла женщина, — накось вот, молочка попей.

— Ой, теть Вер, — отдуваясь, произнес Вовка, оторвавшись от кружки, — вы прям волшебница из сказки!

— Да куда уж мне до волшебниц, — отмахнулась женщина. — Другой жизни ты не видел, довоенной… Не сказка, конечно, но все же… — В её глазах вновь сверкнули слезинки. — Поел?

— Уф! Благодарствую!

— Тогда лезь на печку. Поспи. А я твои обноски подлатаю слегка да печь истоплю…

— Не надо, теть Вер. Я и так вам столько хлопот принес…

— Да какие ж то хлопоты? — произнесла хозяйка. — Это ж мне в радость… Своих-то малых…

— Теть Вер, вы только не плачьте больше!

— Не буду, касатик, не буду! — пообещала женщина. — Ложись, а я пока воды наношу.

— Я помогу! — вскинулся Вовка.

— Сиди уж, помощник! — отмахнулась женщина. — Да, и одежку скидай — я простирну и тоже заштопаю! А покась, на вот, — она вытащила из большого сундука стопку белья, — исподнее чистое — от старшенького мово осталось, впору должно прийтись.

Вовка принял от хозяйки белье, покрутил его в руках и отложил в сторону:

— Жалко марать. Я ж грязный — жуть.

— Тогда опосля наденешь, — согласилась женщина.

— Теть Вер, а муж у вас есть? — спросил Вовка.

— Есть, только что с ним и где он, вот уж пятый годок не ведаю. Вместе с отступающими войсками ушел… — Она вновь засопела, стараясь справиться с подступившими слезами.