Артем Мичурин - Полведра студёной крови[СИ]

— Давай сюда, — я освободился от второй, ставшей обузой лыжи и, сразу провалившись по пояс в снег, подполз к еще широкому просвету между деревьями метрах в пяти от Ткача.

Тот окольным путём доковылял до спасительной щели и попытался в нее протиснуться. Лыжи при этом этот идиот не снял, да и с автоматом расстаться не поспешил.

— Иех! — потянул я своего напарника за "калаш", который он зачем-то держал в руках. Голова и жопа прошли, одна лыжа, оставшись среди деревьев, тут же лопнула, раздавленная ими, а вторая разделила ее участь чуть позже, когда мы вдвоем уже барахтались в глубоком снегу на опушке.

— Бля! — Только и смог выдохнуть Ткач.

Страх заставляет человека двигаться, но никогда не способствует мыслительному процессу. Конечно, одномоментно кто-то и цепенеет от накатившей волны ужаса, но потом она все равно гонит человека прочь. А вот думать при этом он даже не пробует. Казалось бы, остановись, прими единственно верное решение, но нет, продолжают бежать, куда глаза глядят. В нашей же ситуации ничего другого и не оставалось, хотя без лыж продвигались со скоростью плетущейся на погост клячи. Хорошо еще Красавчик притащил двух жирных тетеревов и одного зайца. Определенно судьба решила вознаградить нас за все мытарства последних дней, а может быть кто-то там наверху решил еще немного понаблюдать, как эти два червячка извиваются на иголочке. Пожалуй, неделя-другая, и я тоже стану слезливым и набожным. Вон Ткач, забравшись в тёмный тоннель рудника, молится украдкой. Этот заброшенный рудник пришелся как нельзя кстати для двух почти замерзших и выбившихся из сил бродяг. Местность тут совершенно не способствовала ночлегу под открытым небом. Тайга к вечеру сменилась перелесками из полярной березы, с кривыми, будто скрюченными артритом стволами, перемежающимся зарослями багульника. Ветру раздолье. Ни костер развести, ни за деревом укрыться. Постоянные же спуски и подъемы вымотали почище дневного барахтанья в глубоком снегу. Так что, преодолев последнюю впадину, мы едва дотащились до небольшой расселины, оказавшейся входом в шахту. Остановились недалеко от входа, чтобы не угореть. Кое-как развели костёр из наломанных по дороге веток. Сквозняк хорошо вытягивал наружу дым, а из темного чрева старой шахты тянуло затхлым и сырым, но теплым. Висящие вниз башкой летучие мыши и ползающие по стенам чёрные слизняки в ладонь величиной лишали это место ощущения необитаемости. Какие-никакие, а соседи.

Говорить о том, что произошло с нами, не было ни сил, ни желания. Тем более не имело смысла пытаться хоть как-то объяснить необъяснимое. К агрессивной фауне мне не привыкать, но вот флора пыталась со мной покончить впервые. Видимо прав был тот шаман насчет чертовой Золотой Бабы, и напрасно я поскупился стерве на дары. Теперь выживает нас из тайги, всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытается не пропустить халявщиков к цепи камней, среди которых прятался тот самый, с брюхом, набитым добром, которое сделает нас сказочными богачами.

Времени варить горох или, тем более, зайчатину, уже не было совершенно, поэтому уснул я с недожёванным куском вяленой дряни в зубах, даже не чувствуя её вкуса. Утром пришлось пожалеть, что спирт закончился и нечем прополоскать рот, в который будто кошки насрали.

— У меня для тебя хорошая новость, — заявил я Ткачу, как только он продрал глаза и сел.

— Не может быть, — зевнул напарник. — Жрачки на два дня, патронов на полчаса боя, тонны снега вокруг и тьма тьмущая голодных до человечины тварей. Это ты называешь хорошей новостью?

— Все так да, но до нашей цели, Алексей, осталось пара дней пути.

— На лыжах или без?

— Хороший вопрос. На лыжах, конечно.

— А без лыж сколько топать?

— Нисколько. Спешу тебе сообщить, что до того соснового бора, что нас едва не схарчил накануне, минут двадцать бодрого бега. Ну, может про двадцать я и загнул, — поспешил оправдаться я, глядя на удивленную рожу Ткача, — но полчаса точно. А шли пешком мы с тобой, если ты помнишь, полдня.

— Пиздец! И это ты называешь хорошей новостью?

— Таки да. Потому что лыжи у нас будут!

— Твоя американская шлюха из Солей на вертолете пришлет?

— Нет. У местных разживемся, — я поманил напарником пальцем. — Гляди сюда. Видишь?

Ткач подошел к небольшой нише, выдолбленной в стене, и инстинктивно прикрыл лицо тыльной стороной ладони.

— Воняет.

— Правильно! Потому, что подох недавно. И подох не своей смертью, — кивнул я в сторону полуразложившегося трупа, застывшего в позе с заведенными назад руками и воткнутым в макушку необычным ножом.