Артем Мичурин - Полведра студёной крови[СИ]

— И это у меня-то паранойя?

— Притупилась алкоголем. Но с ней ты мне больше нравился. В самом деле, прекращай этот похуизм. Ты мне живой нужен.

— Как приятно, — ощерился Ткач, ковыряя длинной костью в зубах. — Так бери меня на полное довольствие. А то с голоду помру — что делать будешь?

— Скормлю Красавчику. Не переоценивай свою значимость. К тому же, умрёшь ты далеко не сразу.

— Тридцать дней, я слышал.

— По-разному. Голодал когда-нибудь? Не просто недоедал, а совсем без жратвы, чтоб только вода?

— Двое суток. Однажды.

— Тяжко пришлось?

— Приятного мало.

— Это сущая ерунда. За двое суток и проголодаться в действительности не успеешь. На четвёртые-пятые сутки чувство голода ослабевает. Организм переходит на внутреннее питание. Сколько в тебе? Килограмм сто? Из них примерно двадцать кило жировой клетчатки, восемь кило мышечного белка, двести граммов гликогена мышц, и сто граммов гликогена печени. Это, в общей сложности, около двухсот тридцати тысяч килокалорий. В течение двух с половиной, а то и трёх недель будешь чувствовать себя вполне нормально, если откажешься от перекуса. Он только вредит. Заставляет желудок работать впустую, сбивает организм с толку. А так потеряешь килограмм двадцать пять, но без серьёзных последствий. Нужно лишь правильно восстановиться, не жрать сразу жирного, белкового, да и вообще не налегать, постепенно увеличивать порции. Через месячишко грамотной диеты будешь крепче прежнего. Ну, а если дольше придётся голодать, тогда… К четвёртой неделе начнутся обмороки. Так вот идёшь себе, идёшь, и тут — хуяк! Будто прикладом в жбан зарядили. Поднимаешься, в глазах темно, пару шагов сделал — хуяк! Опять в отрубе. Забавно. Но скоро и это пройдёт. Станут выпадать волосы. Ногти сделаются хрупкими. Зубы будут шататься. Слюнные железы разбухнут так, что голову не опустить. Желудок будет судорожно сокращаться, пока не превратиться в тугой комок. Внутренности начнут отмирать. Будешь ссать собственными почками. Потом начнутся провалы памяти, бред… И вот тогда я склонюсь над твоим полумёртвым телом и прошепчу: "Алексей. Коды. Назови мне коды". И ты назовёшь. А потом… я скормлю тебя Красавчику.

Остаток дня Ткач проходил смурной, но на здоровье не жаловался, а потому я съел свою рыбину, и ещё две.

До того как клёв прекратился, Урнэ успела натаскать целую дюжину этих обитателей невидимой под снегом реки, где теперь покоилась вся наша провизия вместе с санями. Небольшая компенсация, но лучше, чем ничего.

Заночевать решили здесь же. Благо — вечер выдался тихий, а на пути дующих последнее время с севера ветров стоял плотным частоколом лес, метрах в двухстах от нашего маленького лагеря.

Человеческое подсознание устроено очень причудливо и, по большей части, нелогично. Почему-то, когда случается особо жёсткая херня, которую, тем не менее, удалось пережить, человек расслабляется. Идёт, к примеру, испытуемая особь по дороге, а навстречу ей, откуда ни возьмись, упряжка обезумевших лошадей несётся, сметая с пути всё и вся. Единственное, что успевает сделать особь — зажмуриться и покрепче сжать яйца в мошонку. Но… адская упряжка пролетает мимо, лишь задев особь оглоблей. Обошлось! Пронесло! Ух!!! Несколько сломанных рёбер — ерунда, могло и насмерть зашибить. Особь стирает со лба холодную испарину и ковыляет дальше, уверенная, что проблемы закончились. Ну а как иначе? Судьба выпустила пар, дала затрещину, и на этом должна успокоиться. Стало быть, в ближайшую неделю крупных неприятностей можно не ждать. Но тут расслабившаяся особь поскальзывается, падает головой на камень, и пиздец. В чём ошибка этой особи? В том, что она посчитала судьбу справедливой и умеющей соизмерять силы, прилагаемые к подопечным. Но судьба — не мудрый ментор. Она — шаловливое и жестокое дитя.

Ночью налетел западный ветер, поднялась вьюга. Нашу многострадальную палатку едва не унесло, так что пришлось спешно складывать её, чтобы не потерять вовсе. Кое-как справившись с этой непростой задачей, все сбились у костра. Но вскоре и его раскидало ветром, после чего ещё недавно пышущие жаром головни быстро затухли и скрылись под снегом. Опустилась кромешная мгла.

В такую вьюгу моё зрение — плохой помощник. Тут дело не в темноте. Снежная пыль застит глаза. И свет луны даст мне преимущество над и без того подслеповатыми товарищами, от силы в десяток-другой метров.

Оставшись без огня, наш дружный коллектив не придумал ничего лучше, как сгрудиться поплотнее, и хоть так уберечь себя от переохлаждения. Разумеется, в центре оказались мы с Ткачём.