Анатолий Ткачук - Лекарство от Апокалипсиса

– Я же сделал все! Все, что мог… я не сумел ему помочь…не сумел! – Алекс ощущал, как с каждым словом сжималось сердце носителя. Его отрешенный взгляд метался сначала по неподвижному телу ребенка, потом перескочил на тех, кто ему помогал, и дальше по приборам и инструментам в комнате.

Затем носитель сделал резкое движение, сорвав с головы белый медицинский колпак, и в сердцах швырнул его на пол. Его нервы были напряжены до предела, превращая мышцы в камень. От этого отточенные движения вдруг превратились в неуверенные шаги заплетающихся ног. Алексу казалось, что перед глазами вновь и вновь прокручиваются последние секунды жизни ребенка…

Носитель рывком открыл дверь, ведущую из палаты интенсивной терапии в коридор. Он сделал несколько шагов и тут же остановился, упершись глазами в стоявшую у окна женщину. Будто почувствовав взгляд врача, она медленно обернулась, и по ее заплаканному лицу потекли новые струйки слез.

– Что с ним? – неуверенно слабым голосом спросила она.

– Все кончено, – твердо ответил носитель.

От этих слов тело женщины обмякло, и носитель едва успел подхватить ее, чтобы она не опустилась головой на кафельную плитку пола. К ним тут же подбежало несколько людей в белых халатах, которые под руки повели по коридору приходящую в себя женщину.

– Иван Александрович, Вы сделали все, что было в Ваших силах, Вам не в чем себя винить, – на плечо носителя легла рука его ассистентки.

– Я знаю, Мария, мы все сделали… все, что могли. Этот ребенок был обречен с самого своего рождения, появившись на свет недалеко от Чернобыля. Мы можем много спорить о влиянии малых доз облучения, но это очередной скорбный и показательный пример, что жить на территориях, зараженных радиоактивными материалами, нельзя.

– Да к тому же его отец побывал на ликвидации сразу после аварии и получил немалую дозу. Не зря же многим из них говорили, что лучше уже никогда не иметь детей.

– Да-да, – закивал носитель, – я все это читал в его медицинской карте. Вот и полный спектр заболеваний… А в результате просто не выдержало сердце, – он вздохнул. – Далеко не худший конец для подобного букета болезней. Только не легче от этого… Странно, что никто и никогда не думал о том, что рано или поздно все ядерные трагедии убьют последующие поколения. Не просто убьют, а с особым, изощренным коварством. И даже не всегда мы сможем понять, что стало виной той или иной смерти…

Эти слова вдруг взбудоражили разум Алекса. Они разбивали в пух и прах все идеи, он не хотел верить этому. Конечно, он знал это и раньше, но жизнь под аркой приучила его к совершенно другому видению всего происходящего. Неужели все то, к чему они с Максом шли так долго, пытаясь найти выход, было лишь иллюзией, самообманом и попыткой придать своему вынужденному заточению какую-нибудь осмысленность. Неужели вот так все надежды и мечты должны разбиться об острый, как скальпель, разум хирурга? Алекс ожидал, что это путешествие принесет нечто большее, чем полное разочарование и тотальная безнадежность, подписанная врачом…

Именно в этот момент, когда его наполняли эмоции, Алекс ощутил, как в его мысли ворвалось едва передаваемое ощущение – он вновь управлял своим носителем. От этой неожиданности тело покачнулось и едва не рухнуло вниз. Только благодаря поддержавшей его женщине, он удержал равновесие и сделал несколько неуверенных шагов вперед. В этот момент в голове царил абсолютный хаос. Отчаяние и безнадежность вдруг напрочь покинули Алекса, и его действия с каждым мгновением становились все осознанней, от чего приобретали особенную четкость и уверенность. Алекс шел по коридору настолько твердой походкой, что казалось, будто он точно знает, куда двигаться. Кто-то или что-то вело его в нужном направлении. Подчиняясь этому порыву, Алекс в теле носителя замер около двери с надписью «Ординаторская». Помещение было залито ярким солнечным светом, ударившим в глаза. От неожиданности Алекс вдруг почувствовал, как теряет контроль над телом, но тут же вернул его себе и двинулся к старому потрепанному столу. Дрожащими руками он взял первый попавшийся ему под руку лист и принялся писать давно заученный наизусть текст. Он торопился, понимая, что в любое мгновение все может закончиться. От этого его почерк приобретал непривычный вид, а многие буквы становились резкими и угловатыми. Лишь вкратце описав суть всего, что он хочет изложить, Алекс перешел к конкретной последовательности действий, перечисляя все находки, сделанные в Чернобыльской зоне отчуждения и самом разрушенном энергоблоке. То и дело на листе появлялись различные формулы. Но понимая свой непрофессионализм, он старался описывать каждый шаг простыми и каждому понятными словами, приводя в пример собственные ощущения и последствия от воздействия тех или иных факторов. Шаг за шагом Алекс в сжатых и порой скомканных фразах пытался рассказать о том, как развивается привыкание организма к радиации и как он реагирует, какие новые виды жизни появились на планете в результате мощных радиационных выбросов. Но больше внимания он уделял именно губительным воздействиям, предостерегая от повторных ошибок. Второй лист, третий… бумага будто растворялась под безостановочно пишущей рукой.