Он наметил разбитый проём окна на первом этаже ближайшего к себе дома. На пути стоял сгоревший пару дней назад танк и лежала куча кирпича, образовавшаяся от рухнувшей части стены дома.
Одна перебежка до танка, одна до кучи, одна до окна.
Вперёд! Пошёл!
Капитан метнулся к сгоревшему танку. От китайцев зло затрещали выстрелы. К счастью, мимо. Со стороны своих последовали редкие ответные. Бойцы как могли, прикрывали бегущего командира.
Он лишь на мгновение задержался у танка и понёсся к куче. В бронемашину врезался выстрел из гранатомёта, объяв уже сгоревшую махину новым пламенем.
«Каков салют, а! Приятно, господа, приятно. Однако ваше внимание начинает утомлять», – думал на бегу Бес, хаотичными зигзагами и перекатами продвигаясь к куче. И там он задерживаться не стал, памятуя о случае с танком. Запрыгнув в окно дома, услышал, как в кучу врезался очередной заряд, разметав её и объяв пламенем.
Любоваться из окна пейзажем он тоже не рискнул и выкатился в коридор, торопливо поводя автоматом. Комната вспыхнула от влетевшего заряда, и тут же грохнул взрыв.
«Да в рот тебя мама целовала! Что там за стрелок выискался? Пристал как банный лист», – возмущённо подумал Бес, подлетел с пола и по засыпанной мусором лестнице вбежал на второй этаж, по пути наступив на раздувшееся от жары тело какого-то солдата из своего батальона.
«Прости, братишка, не специально!» – мысленно извинился он.
– Командир, ты цел? – спросил Муса.
– Порядок, я на втором. Что там за гад выцеливал меня?
– Забудь, я уже разобрался с ним.
– Получишь ещё одну конфету.
– Я шоколадные люблю, с тёмной начинкой, учти, – весело сказал Муса.
– Я тоже, поделишься? – вмешался Сахно.
– Обойдёшься, – с нарочитой грубостью ответил Абдуллоев. – Похвали командира, может, и получишь чего в награду.
Бес аккуратно выглянул в окно. Прямо перед ним, размалывая тела своих мёртвых солдат, двигался танк.
Иван вставил в гранатомёт последний заряд, прицелился и произвёл выстрел. Заряд взорвался, не причинив танку особого вреда.
Перебежав к очередному укрытию, капитан затылком вдруг почувствовал чей-то взгляд, не оборачиваясь, упал и откатился в сторону, выставив перед собой автомат. Из тёмного угла на него испуганно глядели три пары глаз: женщина европейской внешности и двое детей, мальчик лет шести и девочка помладше, с явными признаками смешения европейской и азиатской кровей. Все трое в каких-то лохмотьях, грязные и измождённые.
– Не стреляйте… – вымолвила женщина по-русски, со страхом закрывая жмущихся к ней малышек.
Настороженный Бес и не подумал убирать оружие.
– Почему вы остались, почему не ушли сразу? – спросил он тоже по-русски.
– Не успели, я в той неразберихе детей потеряла, а когда нашла, было поздно.
– Где ваш муж?
– Воюет в Освободительной Армии.
– Жив?
– Не знаю… – упавшим голосом ответила женщина. – Вы не убьёте нас?
Бес поднялся и вновь осторожно выглянул в окно. Порядка десяти китайцев пробегали мимо. Он открыл беглый огонь, а когда на секунду оглянулся, женщины с детьми уже не было.
Бой продолжался.
К вечеру батальон, как войсковое подразделение, перестал существовать.
Иван, не переставая, вызывал на связь хоть кого-нибудь.
Всё тщетно.
Похоже, он остался один. Выглядывая из очередного укрытия на занятую врагами площадь, в бессильной ярости скрипел зубами и монотонно стукался сферой в выщербленную кирпичную стену.
А на закате в небе появились два турболёта с эмблемами осы на бортах. На подлёте командир звена вышел на связь:
– Уходи, Бес, уводи всех, начинаем работать.
«Не прошло и полгода», – с раздражением подумал капитан.
Турболёты, барражируя, пропахали площадь пушками и убрались восвояси, залив всё жаром пламени.
Наступила ночь. Сидя на полу, привалившись спиной к стене, капитан равнодушно смотрел в проём на площадь, где бушевало пламя. С треском лопались раскалённые кирпичи и бетон, веяло нестерпимым жаром.
«Пора уходить», – вяло думал Иван.
Двигаться не хотелось, навалившаяся апатия сковала тело, и он продолжал смотреть на зарево, где навсегда исчез его батальон.
Капитан воевал все четыре года, с самого начала войны. Он родился двадцать четвёртого января две тысячи тридцать четвёртого года в русской семье и был единственным ребёнком, что у русских считалось нормой. Когда ему исполнилось шесть, в стране избрали первого китайского президента – будущего диктатора.
Читать дальше