Сергей Лобанов - Сквозь Время

Дед, воздев руки к небу, странными зигзагами ходил вокруг капитана и нарочито изменённым голосом нараспев бормотал:

Потом старик выхватил из костра горящую ветку, подошёл к Ивану и стал водить ею вокруг.

Бес лежал, ни жив, ни мёртв, понимая, что ничего не сможет сделать, если его сейчас начнут прижигать или ещё чего-нибудь похуже. Но старик не выказывая агрессии, продолжал водить веткой, что-то неразборчиво бормоча под нос.

Капитан прислушался, но разобрать так и не смог.

«Странно как-то говорит, а вроде как понимаю его, – подумал Иван. – А! Ну как же, как же, языковой адаптер, конечно… Что он делает? Почему я связанный? Чтоб не убежал? А ведь мог бы, чего уж там притворяться-то. Страху нагнал, чёрт старый. Кто он такой вообще?»

Между тем в поле зрения капитана возникли два неизвестных молодца, подхватившие его как бревно и куда-то потащившие вниз под гору, прочь от грозных идолов, горящих костров, от загадочного старика.

Притащили к реке под холмом. Опять появился тот же дед.

«Утопит ведь, старый чёрт!» – запоздало мелькнула тревожная мысль.

Бес с опаской покосился на тёмную воду, чувствуя прохладу и сырость. А бравые молодцы как есть зашли по пояс в реку и, ни слова не говоря, окунули Ивана с головой.

Он только успел глотнуть воздуха и подумал:

«Всё, конец!»

Однако его вытащили из воды и вновь окунули.

«Да что ж такое!» – мысленно возмутился Матешин.

Его окунули третий раз и вынесли на берег, положив на прохладный песок.

«Ну и что дальше? Намыливать начнёте? Может, хватит уже комедию ломать, что здесь происходит?»

Вновь подошёл старик, величественный и наполненный некой внутренней силой, и заговорил:

– Чернó на сердце твоём, чужестранец, давно не встречал я такого, а живу немало уже и слышал о многих странах дивных и видел их. Но о твоём мире, откуда ты прибыл ни пеший, ни конный, ни на лодье по реке, ни на корабле по морю, я не ведаю, хотя видел его в сердце твоём.

Страшен мир твой, не понятен разуму моему. Ни Сварог [11], ни Макошь [12]не могли сотворить такого. Сердце твоё – сердце воина, но умерло оно по неведомой мне причине, хотя и продолжает биться.

Что могло случиться с воином, так постыдно уходящим в мир предков? Тайна эта неразгаданной для меня осталась, но болезнь твою излечил я силой Огня-Сварожича [13]омыл водой сына Живы [14], брата Перуна [15]– Пекленцом [16].

«Что за муть?» – вопросил самого себя Бес, нахмурившись.

И в то же время пришло понимание, что это не розыгрыш, не ряженые. Слишком уж всё по-простому и обыденно, несмотря на некую атмосферу колдовства какого, что ли. И ещё капитан почувствовал, как ослабли тиски, сжимавшие душу, отчего появилось желание жить, а всё содеянное как бы зарубцевалось глубокой душевной раной. Если не бередить, она будет лишь болеть поверхностно, не разрывая сердце тяжёлыми воспоминаниями. Так бывает, когда после трагического события проходит много лет. Недаром говорят – время лечит.

– Развяжите его, – сказал старик.

Молодцы послушно исполнили распоряжение.

Иван поднялся, чувствуя, что тело совсем деревянное.

– Как имя твоё, воин? – спросил старик.

В голове Матешина вихрем пронеслись мысли о том, что имя его, хоть и считается исконно русским, вовсе таковым не является. И вообще, язычники не очень-то жаловали русов. Он запомнил это, когда читал тексты из предложенного Наассом персоника. Попалось мельком на глаза славянское имя Бранибор – борющийся на брани. Запомнилось, вероятно, из-за его образа жизни.

– Бранибор имя моё, – ответил он.

Собеседник указал рукой наверх и сказал:

– Идём.

Забравшись на вершину холма к кострам и идолам, старик указал капитану на лежащее бревно, предлагая сесть. Сам устроился напротив, два молодца остались стоять за спиной деда.

– Поведай о себе, чужеземец. Дивен наряд твой, непривычны короткие волосы, лицо голое. Из каких земель прибыл ты, для чего здесь?