Крис Райт - Advent Calendar 2013

С гимнами переплетался другой голос, который раздавался из сотен вокс-трансляторов и побуждал певцов брать новые высоты. Он не пел. Он проповедовал. Именно этот голос более, чем чей-либо еще, созидал совершенство веры Благовещения. Его святость ударила в Тифуса, преодолела броню и бурлящее множество, в которое превратилось тело, и вонзилась в его существо. Голос причинял боль. Тифус явился заглушить его. Он намеревался наделить собор новым, истинным голосом.

Галерея закончилась ступенями, которые вывели его на крышу. Там, среди ночи и ветра, за кафедрой на высшей точке Благовещения стоял Архиэкзорцист Вандис. Он был стар, однако силен, благодаря омолаживающим процедурам и еще более — благодаря вере. Благословенное молодостью лицо покрывали морщины духовных шрамов от былых войн. Он взглянул на Тифуса, не дрогнув и не прервав проповеди. Без усилителей голос был еще мощнее. Тифус двинулся навстречу пронзающему, словно кинжал, свету слов. Он подошел на дистанцию удара.

Вандис не дрогнул.

Тифус не стал пользоваться косой. Он схватил смертного за горло и высоко поднял. Удушье лишило Вандиса речи.

— Нет, — прорычал Тифус. — Не молчи. Я принес великие вести. Ты должен разнести их.

Сейчас, — подумал он.

Рой насекомых ударил в рот Вандиса концентрированным потоком. Тот пытался не пустить их. Безуспешно. Они пробились сквозь губы. Тифус ослабил хватку, и мухи ринулись в горло Вандиса. Они заполняли жреца, пока тело не раздулось, натянув рясу. По нему гуляла рябь.

Тифус снова поставил Вандиса за кафедру. Плоть покрывалась пятнами, пока чума обретала определенную форму. Глаза уже разлагались. Однако он стоял.

— Говори, — велел Тифус. — Глаголь истину Отца Нургла.

Он перерезал Вандису горло острием Жнеца Жизней.

Наружу ударил неиссякающий фонтан мух. Дуга ширилась, продолжая распространяться, пока не охватила весь Тропарион. На улицы и жилые блоки опустилась смерть — смерть, которая барахталась, билась и задыхалась. Смерть, в которой не было покоя.

— Единство сохранено, — провозгласил Тифус.

Повинуясь его голосу, повинуясь вечной истине своего мира, мертвецы Благовещения вновь поднялись, дабы преобразить живых.

Пластины из темного металла, окантованные черно-желтыми шевронами.

Железный Воин.

Снизу вверх сломленный предатель взглянул на своего палача. Массивный желтый бронированный ботинок прижал его к земле посреди разрушений, причиненных осадой.

Губы космодесантника Хаоса раздвинулись в гневе или же от боли, обнажив окровавленные металлические зубы. Тяжелая броня была покрыта трещинами и искрила, пробитая в дюжине мест болтерным огнем, однако его раны не были смертельными. Нет, наземь его сбил удар, смявший нагрудник и раздробивший сросшуюся грудную клетку внутри.

Немногое могло противостоять удару Кулака Дорна, на это не была способна даже силовая броня.

Первый капитан Имперских Кулаков сердито взирал на предателя, черты его лица как будто окаменели, громовой молот был наготове.

Предатель был близок к смерти, однако ни один космический десантник не может умереть легко — кому бы тот ни служил. Когда он заговорил, слова буквально сочились ядом. Кровь и кислотная слюна текла с губ, разъедая поврежденные пластины брони.

— Придя сюда… ты позволил… погибнуть тысячам, — выдохнул он. Затем издал отрывистый смех. — Их кровь… на… твоих… руках.

— У меня не было выбора, — сказал капитан Дарнат Лисандр.

Скаут Имперских Кулаков стоит над трупом.

Это недочеловек. Огрин. Аугментированный для промышленного труда. Эта массивная гора мышц должна была достигать по меньшей мере восьми футов в высоту. Тем не менее, огрин разорван пополам, будто его размеры ничего не значат.

Тело еще не успело остыть. Под ним собралась кровь, и она принадлежит не только трупу.

Его цель совсем рядом.

Он проверяет свой пистолет. Осталось лишь три болта. Этого должно быть достаточно.

Сквозь дождь, кровь и тьму он пришел сюда по следу своего врага. Он последний из своего отделения.

Сейчас он глубоко внутри мануфакториума. Поршни размером с гору поднимаются и опускаются, звенья цепи, огромные, как боевой танк, скрежещут над головой. Обжигающая, лишенная воздуха атмосфера наполнена жирным дымом и вонью от производства. Расплавленный метал светится подобно живой крови самой Хель, пока пятидесятитонные ковши опрокидывают свое содержимое в керамитовые формы. Пар поднимается, шипя как разъяренные змеи, когда чаны погружаются в воду.