Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Нож привычно порхал из руки в руку как ласточка — согласно всем приемам ножевого боя. Бандюки, как в замедленной съемке потянулись за пазуху, видимо, за стволами.

Выпад! Чирк по сонной артерии! Фонтаном брызнула кровь. Обратным плавным секущим движением — по бедру второго, глубоко, до кости распахав в полуприседе внутреннюю часть бедра. Еще фонтан крови — бедренная артерия задета.

«Глаз, говоришь, выбил Лешему?!»

Выпад! Стилет погружается в глаз Хомяку и входит в мозг. Тяжелый бандюган падает как телеграфный столб, подпиленный колхозниками.

Второй бандит, зажав горло одной рукой, пытается другой направить ствол в сторону Коляна.

Чирк! Сухожилия запястья перерезаны самыми страшными в ножевом бое режущими ударами. Пистолет падает на землю.

Выстрел… один… другой!

Колян в перевороте ушел кувырком вперед и оглянулся — ослепленный Гвоздь палил наугад по звуку в сторону схватки.

Копатель коротко размахнулся и метнул стилет — тот пробил шею Гвоздя со стороны сонной артерии и вышел с другой стороны острым, блестящим концом старинной стали.

«Крутой мужик, — подумал Колян. — Крепкий! Надо подождать, пока откинется…»

Гвоздь расстрелял обойму, мягко осел на колени, упал на бок и затих.

В умирающем мозгу бывшего спортсмена яркой вспышкой пронеслись картины — он на пьедестале, вокруг толпа на трибунах неистово бушует и радуется его победе. Дом в деревне и на его пороге старая мать, умершая много лет назад, так и не дождавшись домой сына, который уехал побеждать в далекий Город. Гвоздь ощутил аромат яблок и сдобы, идущий от ее теплых рук и подумал: «Наконец‑то я дома… мама!» И умер.

Колян с дрожью во всем теле опустился на землю возле трупов. Посидел минуты три, утихомиривая дыхание. Потом приподнялся, обшарил Хомяка, стараясь не испачкаться в крови, достал из его кармана пачку сигарет, и с третьего раза закурил, чувствуя, как напряжение оставляет его, улетая с клубами горьковатого дыма.

«Так, что же будем делать, Колян? Надо мухой пробираться к дому, брать пакет Лешего и валить из Города, пока меня тут не поджарили!»

Обшарил остальные трупы, забрал деньги, просмотрел документы и сложил их в карманы. Выбрал себе ствол. Ему понравился «глок» Кривого — у Хомяка и Гвоздя были простые ТТ. Но патроны к «глоку» не найдешь… Наш тэтэшник, хоть и старье, но прошивает броник как картонный и патроны достать легко, да и привычнее он как‑то. «Глок» он оставил покойникам.

Коля продолжил копать начатую яму, и, когда она ему стала по пояс, стащил туда трупы и быстро забросал землей… «Все равно найдут, но до весны долежат — снегом запорошит и ладно. А мне надо времени немного, успею обернуться, пока чухнутся. Искать уродов будут, но… Где я живу они не знают, бабло с трупов у меня есть, джип возьму — стекла у него тонированные — не видно кто едет, да и менты машину знают».

Решительно подошел к джипу, сел на сиденье, отрегулировал его по себе — Гвоздь был очень крупным мужиком, ноги Коляна едва доставали до педалей машины… Но, как говорил тренер по единоборствам: «Ребята, главное — не гора мышц, главное — скорость! Не перекачивайтесь! От удара ножом никакие мышцы не спасут, только такая же скорость!» Колян запомнил его слова…

Он повернул ключ зажигания, мощный двигатель низко зарычал. Передвинул рычаг в положение «вперед» и машина, выбросив из под колес песчаный грунт, двинулась вперед…

Впереди маячила неизвестность, но Коляну было не привыкать идти вперед, не зная, будет ли он жив через час, два, день, месяц, а может и через одно мгновение…

Огромный джип утробно урча выбрался на лесную дорогу, похрустывая утренним льдом в лужах, и, разбрызгивая грязь, крупными ошметками разлетающуюся по сторонам, потянул в сторону трассы.

Колян сидел в кожаном кресле машины и его внезапно охватило противоречивое чувство: с одной стороны кайф — «Удобно, хорошо сидеть», с другой досада — «Вот суки, могут же жить! А я почему так не могу?»

Вероятно, именно с таких мыслей и начинались все революции, в результате которых уже НИКТО не мог ехать в таких вот креслах, кроме тех, кто вовремя ВОЗГЛАВИЛ народную стихию. А такие, как Колян, всегда были и будут пушечным мясом, расходным материалом, умиравшим за непонятные идеи по приказу дурных военачальников и бездарных правителей. Как сказал один советский военачальник, когда ему указали на то, что благодаря его приказу ожидаются невероятные потери наших солдат: «Это же война! А русские бабы еще нарожают! "