Виктория Гетто: Исход (СИ)

— Мням-мням! Вкуснятинка!

Он урчит от удовольствия, лакомясь редким, да что там редким, просто невиданным в этих местах угощением. Между нашими сиденьями просовывается головка любопытной Юницы, она удивлённо восклицает на весь салон:

— Ой, какой интересный зверёк! Откуда, папа?

Дамы, привлечённые её возгласом, тоже привстают со своих сидений, заглядывают мне через плечо, секунду, другую рассматривают сидящего у меня на коленях гараха, грызущего удерживаемую передними лапами плитку шоколада, затем исчезают, и я слышу истошный визг. Вова от неожиданности пригибается, а я оборачиваюсь и спокойно жду, пока те затихнут. Минута. Другая. Ничего себе, у них лёгкие, Наконец наступает тишина. Круглые от ужаса глаза, белые лица… Внезапно зверь со вздохом откладывает плитку, затем встаёт, балансируя на ходу, кладёт передние лапы мне на плечи, и говорит нормальным человеческим языком:

— Ну, гарах. Ну и чего? Вы невкусные. Я вас есть не буду. Только не орите, пожалуйста. Уши болят.

Мы с сыном не выдерживаем, и смеёмся. На весь салон. А ушастый поворачивается к Юнице, с недоумением смотрящую на маму и Хьяму:

— А тебе я меня чесать за ушами не дам! А то ты совсем затискаешь! Я тебе не кукла.

Дочка обиженно высовывает язык:

— Ну и не надо! Подумаешь!

Гордо отворачивается… Зверь опять принимается за лакомство. Как раз, когда заканчивает, мы подъезжаем к городищу. Едва останавливаемся, он выпрыгивает на улицу, протягивает мне лапу:

— Удачи вам.

Потом добавляет:

— Эх, придётся новую нору искать…

— А с нами не хочешь?

Отрицательно мотает ушами. Это жест у него так потешен, что даже немного пришедшие в себя женщины не выдержав, улыбаются.

— Позже. Пусть к нам привыкнут сначала. Да и со своими мне переговорить надо…

— Хорошо. Если что — как обычно…

Он подаёт мне лапу, которую я жму нашим человеческим жестом. Мгновение, и гарах исчезает в высокой здесь траве. Вовка тоже вылез, помахал ему вслед. Потом задумчиво добавил:

— Он ко мне пришёл где-то за час перед вами. Поговорили. Конечно, сначала я в шоке был. Но потому нормально.

…А я то голову ломал — что это он так спокоен?.. Киваю, затем оборачиваюсь к женщинам, сидящим в салоне:

— Штанишки не намочили от страха? Марш мыться!

Показываю на озеро. Затем добавляю:

— И девчонок из прицепа с собой берите. Обещаю, подсматривать не будем…

Те опасливо вылезают, с любопытством осматривают внутренность городища. А что тут глядеть? Земляной, довольно высокий, в три человеческих роста, вал, окружающий пространство метров в сто в диаметре, с проходом в одном месте. Через него мы и заехали внутрь. Пруд в центре, окружённый густым кустарником. Там нора гараха. Но сейчас она пуста. Всё. Тут мы будем драться, пока нам ни придут на помощь.

— Пошли, осмотримся.

Взбираемся на гребень — видно далеко. Бинокль послушно приближает чернеющую вдалеке точку. Это наши. Замечательно. Внизу слышится плеск. Сын хочет обернуться, но я удерживаю его от опрометчивого поступка:

— Они этого и ждут, провокаторши. Так что спускаемся.

Начинаем спуск по гребню вала. Он, кстати, довольно крут. Так что атакующим будет нелегко…

— Пап, а что у тебя есть?

Понимаю, о чём он спрашивает. Перечисляю вооружение. Сын хмурится:

— Маловато для серьёзного дела.

— У остальных — винтовки. Ручные бомбы. Револьверы. И драться они будут до последнего. Поверь. В плен не сдадутся.

Парень смотрит на часы:

— Интересно, долго они там будут плескаться?

Пожимаю плечами:

— Да минимум час.

Предупреждая его недовольство, добавляю:

— С просушкой волос, разумеется…

Присаживаемся у въезда в городище, я грызу сладкую травинку, сорванную тут же:

— Расскажи, что там у нас творится? Дом как?

Сын расцветает:

— О! Тебя сюрприз ждёт! Ты же теперь один живёшь…

— Это как?

Не понимаю я.

— Да я себе тоже отдельное жилище поставил. Так что тебе с мачехой мешать не буду. Радуйся, молодожён!

Толкает меня в бок. Я отвечаю тем же:

— Сам такой!

Потом грустнею:

— А знаешь, я Аоре так и не говорил, что хочу её в жёны взять…

— М… Пожалуй, батя, это зря. Она, по-моему, сама в тебя по уши втрескалась.

— Ну, тебя! Скажешь, тоже! Почти и не видел её, а несёшь такое!

Он пожимает плечами:

— Не знаю.

Откидывается на локти, поскольку солнце уже припекает довольно чувствительно:

— Кажется, почему то.

— Крестись, если кажется.

Замолкаем, спокойно глядя на бескрайнюю Степь.