Виктор Точинов - Аутодафе

Управились на удивление быстро. Через час пятьдесят три после первого взрыва в штабном вагоне спецпоезда подполковник Галайба — помолодевший, казалось, лет на двадцать — докладывал начальству:

— Закончили, товарищ генерал-майор! На сорок семь минут норматив опередили!

— Молодец, подполковник, — как-то равнодушно и заторможеино похвалил эмчеэсовский генерал.

Галайба вновь встретился с его пустым взглядом лунатика и вновь тоскливо подумал: «Неужто дожили? Неужто не только солдатики, но и генералы под кумаром ходят?..»

Впрочем, вопросы оперативного руководства генерал решал достаточно толково, хоть и производил впечатление не до конца проснувшегося. Галайба, естественно, не знал, что именно так обычно выглядят недавно активизированные креатуры.

И еще одна неясность томила дождавшегося своего звездного часа подполковника: о взрыве было известно заранее, оставленные в гигантской подземной каверне датчики-газоанализаторы еще два дня назад отрапортовали, что процентный состав газовой смеси достиг критического значения, что кошмарный взрыв может произойти от самой незначительной искры, вызванной статическим электричеством или подвижкой горных пород…

Так почему же ничего не сделали для предотвращения? Не закачали инертный газ через скважину, в конце концов… Подполковник отвечал сам себе: именно потому, что работы по расконсервации скважины и дали бы немедленно упомянутую искру, но ответ самому казался неубедительным.

Впрочем, долго предаваться сомнениям не пришлось — подскочил молоденький энергичный лейтенант с очередной проблемой: полевые кухни в палаточном городке нового образца работают на газовых баллонах, а топливо завезли для кухонь старых — угольно-торфяные брикеты…

Ну что тут скажешь? Россия-матушка, всё всегда через задницу… Галайба матернулся: газу чуть не под ногами миллионы кубометров — будь он неладен, — а вот попробуй отыскать подходящие баллоны до утренней раздачи пищи… Матернулся и поспешил куда-то бодрым, вовсе не старческим шагом.

Наверху, под облаками, вовсю уже светило солнце — но земля еще тонула в рассветном сумраке, приходилось вглядываться, чтобы различить сливающиеся серые контуры домов и деревьев.

Пилот, управлявший вертолетом, тоже оказался креатурой, но в отличие от давно и заботливо подготовленного генерала МЧС гипнограмму капитану наложили наскоро и простенькую: не замечать ничего творящегося на земле, беспрекословно выполнять все указания, не задавая никаких вопросов. И по завершении операции напрочь о ней забыть — словно и не было командировки в Лесогорск этим летом… Дешевка, первый уровень суггестии.

Но человек, сидевший на штурманском месте, изредка поглядывал на капитана с легкой тревогой. Иной раз у креатур, не проходивших предварительных тестов, случаются самые непредсказуемые срывы. Конечно, идеальным вариантом стал бы пилот из своих, но после трех подряд аварий воздушные машины Восточно-Сибирского филиала проходили сейчас всестороннюю проверку. Из других регионов в спешке не успели перебросить, сосредоточившись в ходе ударной подготовки на том, что должно происходить на земле. И под землей.

Порой человек бросал взгляд на второго своего спутника — несколько сомневающийся. «Хочет спросить, могу ли я в случае чего управиться с вертушкой, — понял Лесник (он мог). — Хочет и не спрашивает, престиж уронить боится… Командор с особыми полномочиями от возобновившего работу Капитула, важная птица, фу-ты ну-ты…»

Штабное начальство он не жаловал, как и положено уважающему себя полевому агенту. Хоть и знал, что многие из нынешних столпов Инквизиции перешли на кабинетную работу с оперативной, — но всё равно не жаловал.

Слишком быстро они забывали, что конкретно стоит за безобидно звучащими словами: акция, операция, аутодафе… Забывали, как бьется в агонии простреленное или заколотое Дыевым ножом тело, — неважно, людское или нет. Забывали запах свежепролитой крови. Забывали — и бестрепетно отдавали соответствующие приказы.

Любой кровавый кошмар, воспринимаемый через сухие строчки казенных документов, перестает быть кошмаром. Юзеф как-то рассказал, что в конце двадцатых ОГПУ почти не содержало расстрельных команд — следователь-чекист, обеспечивший «вышак» клиенту, сам спускался с маузером в руке в подвал, к испещренной пулями стенке. Оно и правильно, наверное…