Эдвин Табб - Дераи

Нуждающаяся в его силе, как он нуждается в ее способностях.

– Мы можем победить,– сказал он.– Мы можем выбраться из этой передряги, мы должны пройти весь путь вместе. Подумай,– попросил он,– ты сможешь определить расстояние до источника звук, который ты слышишь?

– Иногда это у меня получается,– призналась она.– Чем сильнее голос, тем он ближе. Средний ум – я теряюсь.

Естественно, не существует слов, чтобы описать явления телепатии. Но «голоса» сослужат им службу.

– Ты будешь вести меня,– сказал он ей.– Я понесу тебя на плечах. Ты будешь слушать все, что походит на угрозу. Если услышишь что– нибудь, немедленно говори мне. Не пытайся убеждаться. Если хоть малейшая опасность – сразу говори. Понятно?

Она медленно кивнула.

– Ты сможешь назвать различие между, скажем, овощами и человеком?

– Овощи не мыслят,– сказала она.– Это именно так.

– А насекомые?

Она передернула плечами.

– Нет слов. Только холодная жестокость.

– Хорошо,– сказал он, решившись.– Концентрируйся на людях. Когда услышишь хоть одного – сразу давай мне знать. Взбирайся.– Он подождал, чтобы она поднялась ему на плечи, спустив ноги по обеим сторонам от головы.– Села?

Она обхватила его волосы.

– Да, Эрл.

– Тогда покрепче держись.

С ножом в руках он побежал к дальним воротам.

Дальние ворота походили на входные как две капли воды и занимали тридцать футов стены, сложенной из колючего камня, – огромный портал, гильотина, готовая разрезать любого. Над ними горела огромная цифра четыре. Почему? Четверо уже прибыли? Осталось только четыре места? Дюмарест остановился, поудобнее перехватив свою ношу. Торопиться теперь означало бы самоубийство. Мужчины, должно быть, прячутся, поджидают запоздавших из своей группы, чтобы совместно перебить тех, кто пришел первым.

Он встряхнул девушку, лежавшую у него на руках.

– Дераи!

Она покачивалась, вся как воск, синяк на виске выделялся лиловым цветом на белой коже. Его лицо посуровело, когда он увидел его. Камень, брошенный кем-то, чуть не убил Дераи. Сидя у него на плечах, она представляла соблазнительную мишень и поздно распознала опасность. Последние три часа Дюмарест нес ее на руках, бежал, в одиночку принюхиваясь к опасности.

– Дераи!

Она застонала, слегка покачивая головой; поблизости никого не было видно. Он нахмурился и огляделся, стреляя взглядом и напрягая слух. Ничего. Но все это показалось ему подозрительным. Так близко от ворот должны быть слышны крадущиеся движения осторожных людей. Должны быть слышны возгласы, крики отчаяния или победы и, может быть, вопли умирающих. Молчание и спокойствие было неестественным.

Он боролся с желанием присесть и отдохнуть. Казалось, целую вечность он бежал и останавливался, уклонялся и кружил, уходил от опасности и атаковал, когда атака была неизбежной. Его тело горело и болело от усталости. Глаза казались полными песка и пыли и были ненадежны. Дюмарест и Дераи шли с хорошим временем. До самого инцидента с брошенным камнем они шли с хорошим временем. У него сжимались кулаки, когда он думал обо всем этом. Человек, бросивший камень, не имел больше камней. Но необходимость нести девушку мертвым грузом сильно замедлила его продвижение. Отсутствие ее телепатического сотрудничества еще более замедлило его продвижение.

Он осторожно пошел вперед. Почти тотчас же он остановился, осознав, насколько стал уязвим с девушкой на руках. Он положил Дераи на землю, склонился над ней и перекинул ее через плечо, обхватив ее руку своей левой рукой и поддерживая за ноги. Горящая цифра над воротами внезапно изменилась на тройку.

Значит, цифра обозначала число оставшихся мест. Дюмарест еще раз осмотрелся и понял, что пора проявлять осторожность миновала. Слишком мало времени у них оставалось.

Он побежал, сильно отталкиваясь от земли, жадно глотая воздух, глазами, как стрелами, прощупывая все впереди и по сторонам. Кровь гудела у него в ушах, пот заливал глаза. Будто стальные когти вцепились в легкие Дюмареста; его тело поглощало кислород быстрее, чем он успевал вдыхать его. Темнота застилала глаза. Спотыкаясь, он бежал вперед.

Человека, который перепрыгнул через что-то лежавшее на земле и помчался дальше, не замедляя хода, он заметил как раз вовремя. Вторая фигура лежала, рухнув на бок. У третьей он остановился, инстинкт прячущейся опасности обусловил его рефлекс, заставивший его упасть поодаль прямо в грязь.

Ничего. Ни крика. Ни выстрела. Не было даже мягкого топота ног или свистящего затрудненного дыхания. Только пульсация крови в голове и горящая агония в груди.