Илья Стальнов - Ночь пяти стихий

– Откуда, добрый человек, ты меня знаешь?

– Ты ж ныне знаменитость. Вон какое путешествие пережил.

– Да уж, было…

– Наверное, не только товару, но и рассказов разных привез?

– Это уж завсегда;

– Ну так расскажи, что на свете белом делается… Э, принесите-ка доброго вина… За мой счет, мил человек! – успокоил незнакомец встрепенувшегося было купца.

И пошла гулянка. Язык у Луки развязался, он охотно рассказывал о своем путешествии, не забыв приврать что-то о колдунах, варящих в котлах младенцев, о разбойниках, которые едва не настигли и не казнили мирных купцов путем привязывания к двум березам, о ведьмином шабаше, который якобы собственными глазами видел. Незнакомец подливал и все выспрашивал, но Лука лишь махал рукой и твердил:

– Не, этого я не помню. Про Москву спрашиваешь? А вот такую присказку знаешь? Мать дочку спрашивает: «Кто это идет?» – «Черт, мама!» – «Ох, хорошо, что не москаль. От черта открестишься, от москаля же дубиной не отобьешься».

– Как ты сказал? Ха-ха, молодец!

– А про туляков знаешь как говорят? Хорош заяц, да тумак, хорош малый, да туляк.

– Ха-ха, молодчина!

– А про ярославцев…

С каждой кружкой незнакомец нравился Луке все больше, а мир вокруг становился все зыбче. Язык теперь у него мел, что помело. Даже государю-батюшке Михаилу Романову досталось за то, что купцов заморских развел. На трезвую голову язык бы не повернулся, а тут знай себе.кричит:

– Как буду снова на Москве, все царю в глаза выскажу. Пущай попробует не выслушать муромского купца Луку!..

Потом купец задремал, уткнувшись лицом в наполненное объедками блюдо. Что было дальше, в его памяти сохранилось урывками. Помнил, что сильные руки подняли его, помнил глухие закоулки. Куда-то он шел. Точнее, его вели. А потом – черное забытье.

Очнулся он с трудом. Его трясло и знобило, голова так до конца и не прояснилась, потому ужас охватил не сразу, а только тогда, когда понял, что вокруг сплошная темень, а сам он связан по рукам и ногам. Услышав длинный протяжный вой лесного хищного зверя, окончательно пришел в себя. Он был один в ночном лесу!

Веревки, которыми его привязали к дереву, оказались крепкими, и Лука, хоть его голова и должна была бы быть занята другим, отметил, что товар качества отменного, скорее всего с Волги. Затем ужас накатил на него с новой силой, он стал дергаться, вырываться, но веревки только глубже врезались в кожу и доставляли сильную боль. Тогда Лука повис на них и в отчаянии завопил на весь лес:

– Помогите-е-е!

Потом набрал в легкие побольше воздуха и вновь завопил:

– А-а-а!

Тут в кустах что-то затрещало, и Лука, покрывшись в момент холодным потом, подумал: «Ведмедь!» – Я те покажу – орать, – послышался грубый голос. – Замолчь, гадюка подколодная, не то враз кишки выпущу. Приказано, чтоб тихо стоял и не вякал. Цыц, поганка!

В голосе ощущалась такая нешуточная угроза, что Лука подумал – этот свирепый тип, которого он не знал, пожалуй, не лучше, чем ведмедь или волки… Нет, волки все ж таки похуже. Даже с самым дурным человеком можно попытаться договориться.

– Э, браток…

– Цыц, сказано, не то ремней из шкуры нарежу!

– Господь, обереги, – прошептал под нос Лука. Чернобородый появился утром и отослал охранника, которого купец так и не рассмотрел. Рубаха на чернобородом теперь была серая, не такая богатая, да и сапоги потяжелее, подешевле. В руке – топор. Сейчас он походил на зажиточного крестьянина.

– Здоровья тебе. Лука сын Мефодия!

– Что ж ты творишь-то? Пошто меня чуть на съедение волкам не отдал?

– Не отдал бы. Ты мне живым нужен. Ответил бы вчера по-хорошему, о чем я тебя спрашивал, – не стоял бы теперь здесь. Когда я тебя спросил о деле, что ты мне ответил? Что о твоих успехах торговых ни с кем говорить не намерен. Таково твое правило, и даже для хорошего человека менять ты его не намерен. Говорил?

– Ну говорил, – сказал Лука. Беседа с чернобородым была спокойная, и на душе купца немного полегчало. – И сейчас то же скажу.

– Ну скажи. А я тебе для начала палец отрежу, потом руку. Последним язык вырву, потому ты мне еще многое сказать должен.

– Да как же это?.. – проблеял Лука.

– Кому ты, чертов сын, в прошлом году книгу «Апостол» в серебряном окладе продал?

– Так разве упомнишь?

– Еще как упомнишь!

– Ну, Георгию Колченогому, купчишке из… – Лука назвал небольшой городок. – Так какая тебе польза с того? Его недавно в наших лесах разбойники порешили. Сам Роман Окаянный, поговаривают.