Илья Стальнов - Ночь пяти стихий

В тот год, соблазненный товарищами, решил он попробовать новое дело, очень доходное, но не менее и рискованное. Устремился его взор на Север. В Пермь можно было попасть сухим путем только зимой, когда прихватит жестокий морозец дороги и болота да разбредутся по теплым займищам, попрячутся разбойники. С Божьей помощью добрался до северных краев Лука с товарищами без особых хлопот. Ну а там – раздолье для души купеческой! Местный люд совсем цену товару не знает, не ведает. За железный топор можно было столько соболей взять, сколько одновременно в дырку пройдет, куда топорище вставляется. Возвращались купцы в самом добром расположении духа, при хорошем куше, когда снег и лед стаяли. Спустились водным путем по речке Вычегде на Двину, ну а там и до самого Ярославля рукой подать. А дорога от Ярославля до Москвы – сущая безделица. Со знатным товаром прибыли в первопрестольную, а покидали ее еще более разбогатевшими. Хорошо с заморскими купчинами – немчурой да голландцами – поторговались. У одного такого немца, важного и по-русски говорящего так, словно ворон каркает. Лука выменял товара с тройной выгодой и только в бороду усмехался, что немец тот облапошенным и довольным ушел.

По родным муромским лесам обоз, набитый медной и серебряной посудой, гемпширской каразеей, толстым аглицким сукном да жемчугом, прошел без сучка и задоринки, хоть вовсю шалили здесь и свирепствовали лихие людишки. Вон, вдоль всей дороги кресты понаставлены, под одним аж пятнадцать невинно загубленных купцов и их людишек лежат. Еще чертовщиной муромские леса славятся, но и тут Бог уберег.

После далекого пути стал Лука богаче в два раза, живот отрастил» и жизнью своей был доволен вполне. Жил в справной избе с сытыми да пригожими бабой и ребятишками, никогда съестные запасы не переводились, к церковной службе всегда исправно ходил и Господу поклоны бил. По возвращению аж пятнадцать рублей в храм пожертвовал, за что батюшка пообещал неустанно его имя пред Богом упоминать, чтоб тот грехи простил да о достатке и доходах его хороших и дальше заботился.

Впрочем, грехов особых за собой Лука не видел. Ну разве любил в отъезде за бабами-молодухами приударить, в чем потом сильно раскаивался и на коленях перед образами прощение вымаливал. Он уже давно про себя просчитал, сколько за каждую бабу соблазненную поклонов и свечек положено, так что душа его была спокойна. Что своих же купцов и заморских гостей случая надуть не упускал, любил на грош пятаков выменять – так на то и купеческая жизнь, правила такие. Ну а насчет чрезмерного пристрастия к доброму вину и браге – так это вообще дело божеское, в Святом писании недаром сказано, как Иисус в вино воду превращал. Впрочем, хоть и любитель был Лука выпить, но чересчур не увлекался. Вон цены какие, а он прижимистый, привык деньги считать, знал, что денежка к денежке идет. Больше всего пить любил он за чужой счет, но таких глупых, кто поить может забесплатно, немного в его жизни встречалось. Притом чем дальше – тем их меньше. С чего бы это?

Тот вечер Лука решил провести в кабаке. Сидел он за столом и потягивал маленькими глотками брагу, закусывая пирогом с рыбой. Лука уже заскучал в одиночестве. Из друзей-приятелей и просто купцов, с которыми можно посудачить о житье-бытье, в кабаке низкого не было. С простолюдинами общаться – ниже его достоинства. Один приличный человек – дьяк воеводинский в углу, но к нему на хромой кобыле не подъедешь. Гордый, неприступный. А где его гордость, когда от имени хозяина деньгу с простого люда тянет да в кабаке пропивает?

Тут-то перед Лукой и возник незнакомец. Был он высок, длинноволос, как положено православному, с окладистой бородой. Лука любил мужиков с густыми бородами. Насмотрелся на многое он за свою жизнь. Немало немчуры видел, так те вообще выбриты гладко, как колено рожа. Стыдобища-то!.. Одет незнакомец был богато: высокие, мягкой кожи сапоги, подбитые гвоздями, роскошные красные штаны с зеленью, синий зипун с длинными рукавами. Вышитый серебром пояс подпоясывал, как и положено, под брюхо, от чего казался значительным и толстым, хотя на самом деле и не отличался тучностью. За поясом у него был кинжал.

Незнакомец сразу понравился Луке – человек достойный, приличный, он принадлежал, похоже, к так любимым купцом людям, которые могут напоить за свой счет.

Чернобородый учтиво поздоровался, попросил разрешения подсесть к столу и примостился напротив Луки, при этом назвав его по имени.