Стас Северский - Пограничник. Рассказ 1. Пройти по последней грани

Я остановил и развернул мое покоренное чудище. Пусть врата откроются передо мной… Тогда я посмотрю в глаза каменному великану, а не он мне — в спину…

Командир возвысился надо мной, сравнимый по габаритам только с тяжелым «разрушителем». Я — всадник этого огромного зверя, но он все равно вздымается надо мной горой. Принимаю его ключ и декодирую сигнал его, чуждого мне, ментального фона…

— Айнер, вы перешли границу и покинули пост.

Смотрю ему прямо в подобие глаз… Я вообще начал склоняться к мысли, что каменные истуканы имеют больше общего с нашей техникой, чем с нами. Мой командир груб, как наши разрушительные машины — только он грубо высечен из камня, а не собран из металлических частей. Правда, похоже, что и он собран из каких-то частей — из осколков камней, скрепленных каким-то полем и какой-то программой… Кристаллы у него в голове или что иное — не знаю, но он не глупее, чем наши «защитники».

— Так точно, командир. Пересек границу по причине сбоя программы подчиненного. Но пост не оставил — «защитник» заступил в полночь по общему времени.

Формы каменные истуканы, подобно нашей технике, не носят… Их корпус — их форма. Их отличительные знаки насечены прямо на корпусе. Только первый встреченный мной Страж предстал передо мной облаченным в звериные шкуры. Другие ничего такого не носят. Но и без шкур эти великаны здорово похожи на обращенных в камень троллей из наших древних северных легенд. Суровые они. Но под натиском моей чисто человеческой наглости им не каждый раз устоять удается. Вижу, не устоит командир и на этот раз…

— В сбое программы подчиненного повинны вы, Айнер.

— Так точно. Я дал сбой. Это цепные реакции, командир.

— Вы должны пресекать их.

— Они пресечены. Пусковым механизмом послужила кристальная пустыня. Цепная реакция пресечена переходом границы.

— Мне известно, что в пустыне не произошло ничего, что способно запустить реакцию.

— Реакцию запустило именно то, что ничего не произошло, командир. Я боевой офицер, созданный для сражений. И я сражаюсь — есть враг или его нет. Я сражаюсь, исполняя высший долг. Исполнение конкретных приказов — долг нижней ступени.

Узкие красные глаза вперились в меня холодно и проницательно. Но я прав — моя правда. И видна она ему только под правильным для меня углом. Обмануть можно всех и все — людей, технику, каменных великанов… А главное — обмануть без лжи… молчанием с одной стороны и убеждением — с другой. Опять по лезвию пройду — по грани…

— Вас не зря послали служить на границу, Айнер. Вы всегда находитесь на пограничном рубеже и никогда не сходите с него, пересекая все границы. Пограничник, который не переходит границы, где бы он ни был, — это нам и нужно. Возвращайтесь в пустыню по ту сторону. Продолжайте наблюдение. К этому объекту обращены сейчас наши мысли.

— Там нет ни разума, ни его следов — ничего.

— Мы обнаружили следы действующего и прогрессивного разума в этой пустыне. Но не обнаружили разума. Ищите его.

— Его нет, командир.

— Возможно его нет. Но возможно, что он скрыт от нас. Тогда он для нас опаснее других.

— Это только силовые поля, вспышки активности излучения.

— Вспышки активности закономерны, Айнер. И рельеф планеты подчинен определенному порядку.

— Я учел, что разумные объекты могут быть невидимыми для меня, но не обнаружил никакого излучения мыслей — ничего схожего с кодированным сигналом.

— Это может быть незнакомый нам код, неразличимый нами среди помех. Ищите систему во всем, что дает вам сигналы.

— Так точно, командир. Только стабилизационное поле глушит сигналы…

— Будьте на границе поля.

— С границы четко, без искажений, до меня дойдет только часть лучей… только высокочастотный сигнал.

— С границы вы не будете видимы и ваш ментальный сигнал не будет различим. Пересечение границы — это риск быть обнаруженным.

— Я готов рискнуть.

— Мы, нет. Такой риск недопустим. Не покидайте полей — внедрений в чужую среду быть не должно. Мы вмешиваемся только в крайних случаях, только при прямой угрозе. И угрозу блокируем точечными рассчитанными ударами. Помните это, Айнер.

Над пустыней всходит белое солнце, но я на него не смотрю. Зверь неподвижно застыл подо мной, вздыбив шерсть. Он топорщится не от злобы или усталости после ночного похода — от холода, который заставил и меня поднять ворот шинели. Я сцепил на груди руки и свел плечи, но все равно стужа пролезает за ворот, цепляясь за шею холодными когтями… Мы стоим на самой границе стабилизационного поля — сюда с отголосками пронизывающего ветра прокрадывается утренний холод пустыни. Белые кристаллы отражают свет, почти не пропуская, не собирая лучей… К вечеру от дневной жары не остается и следа… А ветер порой нагоняет настоящий мороз. При свете одинокой утренней звезды эти просторы почти неотличимы от ледяных и снежных пустынь Хантэрхайма. Поверхность покрыта вечной стужей, когда звездные лучи сжигают жаром, рушась сверху и подымаясь отражениями снизу.