Виктор Глумов - Чистилище. Живой

– Вы бы лучше не меня допрашивали, а объяснили, что за чистые и почему вы с ними воюете.

Усаков обвел поляну отеческим взором и сказал, направляясь к БМП:

– Поехали с нами, не бросать же вас на погибель.

Взбираясь на броню, он замер с видом бога-Солнца, явившего лик простым смертным, воздел перст и добавил:

– Тебя в резине я бы не брал, но уж так и быть.

Он снова окинул масляным взором Таню. Макс вел ее под руку и почувствовал, как девушка напряглась.

– Позвольте спросить, Молодежным вы командуете? – поинтересовался Андрей, заранее планируя пути обхода. Думалось, что Усаков не даст им жизни, сгноит его и Макса, а Таню…

На лице полковника появилась самодовольная гаденькая улыбка:

– Я там не самый последний человек.

– А людей у вас сколько?

– Еще не пересчитали. Наших около ста, гражданских из наших столько же и пятьдесят спасенных. И да, Молодежный – закрытый военный гарнизон.

Интересно, врет или это на самом деле так? Что он не рядовой, понятно. Макс в БТР не спешил, многозначительно поглядывал. Андрей считал, что если гарнизоном командует адекватный человек, то они спасены. С людьми проще выживать, чем в одиночку. Макс, похоже, его энтузиазма не разделял, но решил подчиниться воле большинства, никто не будет его задерживать в гарнизоне, он в любое время сможет уйти.

В салоне БТРа пахло потом и сигаретами. На скамейках вдоль бортов друг напротив друга сидели два бойца в камуфляжах и зеленых касках, уперев приклады АК в пол. Обоим было немного за тридцать. Черноглазого крепыша звали Виктором, второго бойца, широкоплечего, поджарого, с прямоугольным лицом и выдающимся подбородком с ямкой, – Костей.

Таня уселась в самый конец кабины, подальше от Усакова, Андрей и Макс – сразу за ней. Полковник и безмолвные бойцы, которые сторожили на улице, – напротив. Раненого положили на пол.

– Ходу, – приказал Усаков механику-водителю, загудел мотор, и машина тронулась.

Макс прижался спиной к стенке, запрокинул голову и, устало закрыв глаза, проговорил:

– Пришло время рассказать, кто такие чистые, что им надо и почему вы с ними воюете.

Вместо Усакова, который от ярости аж затрясся, ответил черноглазый крепыш Виктор:

– Те, кто и в мирное время пил нашу кровь. Кремлядь всякая, олигархи и генералы. Их вовремя предупредили, и они спаслись, а мы…

Он махнул рукой.

Таня осторожно поинтересовалась:

– Подождите, а разве мы – не спаслись?

Военные вытаращились на нее с изумлением, она смутилась, потупилась. После минутного молчания Усаков снизошел до объяснений:

– Мы, радость моя, заражены и продолжаем умирать. Видели безумцев, которые мутировали и уподобились зомби? Так вот, каждый из нас в любую минуту может стать таким же. Прошло всего пять-шесть дней, но из наших людей двое мутировали, в том числе моя дочь.

Все замолчали. Андрей отказывался принимать услышанное. Усаков просто врет!

– И сколько нам отмерено? – спросил Макс, не открывая глаз.

– Никто не знает. Как кому повезет, – вздохнул Усаков и потянулся к тетради в черной обложке. – Теперь надо вас записать. Паспортов не спрашиваю, надеюсь на вашу честность.

Андрей назвал фамилию и дату рождения. Затем – Таня.

– Максимилиан Августович Евдокимов, – сказал Макс.

Оказалось, что ему тридцать два, просто он хорошо сохранился. Окон в салоне, естественно, не было, дорогу видел только механик-водитель.

– Полковник, тут люди! – крикнул он.

Усаков спикировал к нему через салон, нагнулся.

– Тормози. Прикрытие – проверить местность!

Двое вояк, что и в прошлый раз первыми выскочили на улицу, приступили к выполнению обязанностей.

Усаков вышел, только когда донеслось:

– Чисто.

Андрей поймал себя на мысли, что нельзя из-за ревности быть несправедливым к человеку. Полковник занят святым делом – выживших спасает! Он не удержался и полез на броню вслед за Усаковым, но на землю спускаться не стал.

Выживших было семеро: женщина в красном спортивном костюме с поцарапанным лицом и рукой на перевязи, бодрый лысенький пенсионер лет шестидесяти с трехлетним белобрысым малышом на руках – сразу видно, дядька из тех, кто бегает по утрам и в проруби купается. И с ними ребятня всех возрастов. Девушка лет четырнадцати – еще угловатая, с острыми ключицами и коленками, мальчишки-близнецы одиннадцати-тринадцати лет и черноволосая девочка-младшеклассница с перебинтованной ногой. Одна ее коса расплелась, и темные локоны свисали до пояса.