Сейчас же я очнулся благодаря увесистому подзатыльнику, отпущенному щедрой на такие подарки рукой Крила.
— Ты что пасть разинул!? Пошевеливайся, крыса!
Бодрящий голос учителя заставил сконцентрироваться на следовании за ним. Но, даже не задирая голову вверх, и только краем глаза цепляясь за окружающее меня, невозможно было не отвлечься на разнообразные необычные вещи, обступившие со всех сторон. Высокие дамы, ничуть не похожие на корявых неприятных теток с грубыми голосами, обслуживающих хоздвор в нашей учебной зоне, то и дело попадались навстречу. И даже моему малолетнему сознанию льстило, что каждая встречная с живым интересом всматривалась в... нет, не моего сопровождающего, в самого меня. Пятилетний оборванец чем-то привлекал внимание окружающих его взрослых людей. Это я тогда счел удивительным. Крил так не считал, и поэтому делал все для того, чтобы укрыть меня от посторонних глаз. Так, прикрытый наполовину полой куртки учителя, я прибыл в какое-то помещение. Сам учитель не стал заходить внутрь, но остановился перед входом, внимательным подозрительным взором окинул меня с ног до головы, потом, как будто делая что-то, противное своей воле, произнес:
— Ладно…. Иди вперед, за дверь, и ничему не удивляйся. То, что увидишь или услышишь там, не должен узнать никто и никогда. Мне ты тоже не должен говорить, и даже на исповеди это останется тайной. Да, и вот что — внутри ты должен снять маску. Ну, иди, сирота липовый!
Напутствуемый таким необычным образом, через секунду я уже задвигал за собой дверь. Передо мной, в небольшой комнате с огромным окном наружу купола, за простым столом с противоположной от меня стороны сидел темноволосый мужчина, коротко стриженый, ниже среднего роста, лет тридцати стандарта. Я стянул со своего лица повязку. Он не отрываясь смотрел на меня, а темные глаза его подернулись какой-то пеленой, как только я появился в комнате. Сначала мне показалось не слишком удобным находиться под столь пристальным вниманием, но по прошествии нескольких минут, когда мое внимание полностью захватила картина за окном, неловкость прошла, и мне стало все равно. За окном уже видно было не только глубокое далекое небо с облаками, но и иссиня-черную гряду скал, плотную прилегающую к куполу с одной стороны, и теряющуюся за невероятно далеким, чудовищно далеким горизонтом. А что ожидать от гиганта, стоящего на глиняных ногах, ядро которого чуть плотнее белковой каши, покрытого сплошной облачностью из разнообразных, находящихся в газообразном состоянии веществ, с атмосферой глубиной более пятисот километров. Место, где база Адвентистов надежно укрывалась от любого любопытного сканера.
Так я сидел и пялился до тех пор, пока с той стороны стола не раздался тихий кашель. Я вздрогнул и отвернулся от пейзажа за окном. Человек, сидящий напротив, необычно мягким голосом произнес:
— Малыш, ты уж сядь напротив, на стул, а то как-то неудобно получается — я сижу, а ты стоишь.
Я молча залез на высокий стул, и уставился прямо напротив себя, старательно отводя глаза от незнакомца. Что-то тут не так, как будто я где-то уже видел этого человека, но никак не мог вспомнить, где. В наших классах он точно не появлялся. Тогда где? Перед ним на столе лежал лист бумаги и ручка.
— Сейчас я нарисую тебе одно лицо, может быть, ты узнаешь, кто будет изображен на рисунке. К сожалению, фотографии у меня не сохранилось.
Мужчина склонился над столом, быстро нанося штрихи на лист бумаги, ручка так и летала в его руках. Прошло минут пять, и рисунок был готов. Дрогнувшей рукой незнакомец протянул мне его. Я взял лист, и всмотрелся в изображенное на нем женское лицо. Меня затрясло, и через несколько секунд я неожиданно разрыдался.
— Я не знаю, кто это, но иногда я вижу это лицо во сне, меня гладят руки этой женщины, и ласково треплют по голове, а потом прижимают к себе и она целует меня... Я вспомнил, где видел вас! Вы есть в том же сне, и она вместе с вами склоняется над моей кроватью, и вы оба смотрите на меня, и мне хорошо, как-то так хорошо, не знаю, как.
Я сбился окончательно, и разревелся во весь голос, уткнувшись в ладони. Так я и сидел, пока не услышал, как незнакомец встал со своего места, присел на корточки рядом со мной, и стал успокаивать меня, гладя своей твердой, словно стенки галереи, но почему-то при этом теплой и ласковой рукой по голове.
— Я все-таки нашел тебя, сынок. И ты меня узнал, на что я не смел надеяться.
— А кто эта женщина на рисунке, и где она?
Читать дальше