Олег Таругин - Товарищи офицеры. Смерть Гудериану!

Хмыкнув себе под нос, я всмотрелся в камень. С виду – обычный рубин, вот только, опять же, странный какой-то. Во-первых, излишне плоский, выступающий над поверхностью броши едва ли на три миллиметра, а вот во-вторых…

Случайно повернув брошку боком к падающему от настенного бра свету, я замер, не веря своим глазам. Это еще что такое?! Торопливо подошел к бра, вглядываясь. Затем включил верхний свет, повертев непонятный предмет под самой люстрой. Ошибки быть не могло: внутри камня определенно что-то было! И пусть я окажусь последним идиотом и параноиком, но это самое «что-то» просто до неприличия напоминало крошечную компьютерную схему, чип, неведомым образом впаянный внутрь цельного с виду камня! Короче, эдакая небольшая, примерно сантиметр на сантиметр, фигнюшка определенно искусственного происхождения, да еще и с какими-то едва различимыми крохотными не то буквами, не то цифрами на поверхности, непонятно каким образом оказавшаяся там, где находиться ей совершенно точно не полагалось. А если получше присмотреться, то можно заметить еще и тонюсенькие – если не разглядывать специально, ни за что не увидишь, – паутинки-проволочки, ответвляющиеся от «чипа» и пронизывающие, переплетаясь, всю толщу поддельного, как выяснилось, «рубина»! Очень интересно, очень…

Может, я и на самом деле идиот, конечно, но если это – украшение, то я определенно испанский летчик. Могу прямо сейчас сложить ладони вокруг головы в характерном жесте родом из детства, ага.

Впрочем, ладно, утром разберемся…

Утро началось с оглушительного грохота в ванной комнате: поручик, не найдя спросонья выключатель (или не разобравшись, как им пользоваться), решил не тревожить хозяина, выполнив все гигиенические процедуры в темноте. И естественно, обрушил плечом не слишком удачно подвешенную полочку с бритвенными принадлежностями и всякими гелями-шампунями-лосьонами. Пришлось покинуть постель и включить ему свет.

На кухне Гурский появился только через полчаса, заметно посвежевший и благоухающий на всю кухню дезодорантом. А, ну понятно, первый контакт с аэрозольным баллончиком: палец вовремя не убрал. Научится, куда денется!

Смущенно пожелав доброго утра, Николай Павлович осторожно присел на краешек табурета, будто боясь, что тот немедленно рассыплется под его весом.

– С легким паром.

– Благодарю. Прошу простить, что столь долго. Все еще непривычно, что из крана идет горячая вода, а под рукой настоящее мыло и чистое полотенце.

– Кофе?

– Буду весьма признателен. Настоящий кофе я не пил, пожалуй, столько же, сколь и приличный коньяк.

– Выспались, отдохнули?

– О да, более чем! Едва ли не впервые за последние… право слово, и не назову, за сколько времени! Без преувеличения, проснулся совершенно бодрым, даже не верится, что еще буквально вчера…

Поручик, не окончив фразы, снова погрустнел.

– Успокойтесь. – «Выканье» определенно начинало надоедать, но стоит ли столь быстро предлагать переход на фамильярное «ты», я не знал. – Прошлое – в прошлом, как бы вы к этому ни относились. Надеюсь, спрашивать, верите ли вы в реальность происходящего, равно как и в то, что за окнами начало двадцать первого столетия, не стоит? Или все же?

– Нет, конечно, – бледно улыбнулся собеседник. – Я достаточно здравомыслящий человек и, что со мной произошло не далее, как вчера, прекрасно помню. Каким-то совершенно немыслимым образом я перенесся в нереально-далекое будущее, и это уже, что называется, свершившийся факт.

– Что ж, это радует. Ладно, не знаю, как там было принято в начале прошлого века, Николай Павлович, но давайте-ка поговорим о более насущных делах. А заодно перейдем на «ты», если, конечно, последнее вас каким-либо образом не задевает.

– С удовольствием, – на удивление легко согласился тот. Похоже, даже с каким-то облегчением согласился. – Виталий, не стоит общаться со мной, словно я… – Он откровенно замялся, не в силах подобрать нужных слов.

– Словно ты – особа, приближенная к императору? – вот честное слово, само вырвалось! И откуда я это взял? Из Ильфа и Петрова, что ли?

Несколько мгновений поручик смотрел на меня широко раскрытыми глазами, затем сморгнул и неожиданно искренне рассмеялся:

– Не совсем понял, что ты имел в виду, но, видимо, да! Полагаю, это какая-то незнакомая мне шутка. Пожалуйста, Виталий, общайся со мной как принято в твоем времени! Мне так будет даже проще, право слово! Между нами, страшно сказать, больше девяноста лет, но, коль Всевышнему было угодно, чтобы мы встретились, чтобы я перенесся сюда, значит, стоит привыкать. Мне привыкать, а не тебе, понимаешь?