Сергей Костин - Мегаклон

— Ты понимаешь меня, мясо? — задал вопрос надсмотрщик.

— Понимаю, — ответил Андрей.

— Тогда садись в клетку и сиди тихо, — Андрей уже не обратил внимания на пинок, пославший его в нужном направлении.

Имелась в виду клетка, стоявшая прямо перед выходом. Клетки стояли на деревянных платформах с колёсами, сцепленные друг с другом, как вагоны поезда. Мест в импровизированном вагоне почти не было, но всё же Андрею удалось втиснуться на узкую лавочку. Поезд лязгнул и, подпрыгивая, покатился в неизвестность. В отличие от поездов, которые знал Андрей, этот двигался не по рельсам, а по наезженной в грунте колее. Колея петляла между деревьями, похожими на пальмы, но рассмотреть их не позволяла скорость поезда и густой подлесок. В другое время окружающий пейзаж можно было бы назвать живописным, но сейчас Андрея больше занимали пассажиры. Основное большинство синтов сидело, опустив голову, тупо уставившись в пол. Другие предавались самозабвенному рассматриванию собственных тел. И лишь немногие с интересом озирались вокруг.

Установить контакт с этими немногими Андрей опять не успел. Поезд резко остановился, как будто локомотив врезался в стену. Пассажиры повалились на пол. Справой стороны по ходу движения высилась стена, сложенная из красного кирпича. Через равные промежутки располагались вышки, с тростниковыми крышами. Поезд остановился как раз напротив массивных ворот в стене. Ворота распахнулись. Из них вышли горилоиды, чтобы вывести синтов из двух последних вагонов-клеток. Поезд останавливался ещё несколько раз, теряя на каждой остановке пассажиров очередных двух вагонов.

Стемнело, но движение продолжалось. Андрей не мог оторвать взгляд от панорамы ночного неба. Сквозь резные листья пальм, временами полностью закрывающие небосвод, мерцало несколько ночных светил. Казалось, что Луна размножилась и теперь представляла собой бусы из жемчужин, которые протянулись от горизонта до горизонта, чуть не доходя до зенита в верхней точке. Эти жемчужины были разного цвета и размера.

— Где я? — спросил кто-то.

Андрей посмотрел на говорившего. На вид он ничем не отличался от других. Синт сидел, задрав голову.

— Ты можешь говорить?

— Да. Ты я вижу тоже. Меня зовут Рин.

— Меня — Андрей.

— Андрэзз. Андезз. — собеседник не мог совладать со своим речевым аппаратом. — Это слишком сложно для меня. Ты не против, если я буду называть тебя Анд?

— Называй как хочешь.

— Спасибо.

Поезд опять судорожно дёрнулся и остановился. Стена с вышками и воротами, ничем не отличалась от тех, у которых поезд останавливался раньше. Горилоиды в этот раз не особо зверствовали, очевидно, из-за позднего времени. Синтов построили в колонну по трое, и повели через ворота. Несмотря на темное время суток, множество лун на небосводе давало достаточно света. Пока колонну гнали по дорожке покрытой утрамбованным гравием, Андрею удалось рассмотреть, что территория застроена одноэтажными унылыми бараками. Территория имела чёткую планировку. В центральной части находилась квадратная площадь. Вокруг неё стояли трёх- и двухэтажные здания. Колонна шла до тех пор, пока над крышами не появилась стена из красного кирпича. Здесь синтов разделили на три части, примерно по шестьдесят особей, и загнали в бараки, с земляным полом и трёхъярусными нарами, которые быстро заполнялись измотанными синтами. Андрей сделал несколько глотков тёплой воды из деревянной бочки, стоявшей в углу, и повалился на ближайшие нары.

— Подъем! Мясо! — на этот раз крик не сопровождался ударами электрического тока но, Андрей быстро оказался на ногах. Не дожидаясь неприятностей, он поспешил к выходу.

— Моё имя Угах, я сержант воздушного флота её величества императрицы Кари. Но для вас, мясо, я — бог, — перед строем расхаживал огромный горилоид, заложив руки за спину. — Просто бог. Потому что без моего разрешения вы не сможете ни есть, ни спать. Да что там, вы шагу без моего разрешения ступить не сможете. За неповиновение — смерть, — сержант похлопал по кобуре с револьвером, висевшей на ремне. — Но если вы будете слушаться доброго сержанта Угаха, то я гарантирую вам приличное существование.

— А когда нам дадут поесть? — раздался голос из строя. Горилоид остановился перед тем, кто говорил, посмотрел на него сверху вниз и без замаха ударил его в живот.

— Так вот, говорить без разрешения тоже нельзя.

Напоминание о еде вызвало громогласное урчание животов в строе синтов.