Сергей Костин - Страстная неделя

1

В церкви нужно думать о вечном, только в тот день у меня это плохо получалось. В те минуты я еще не знал, что земля вот-вот разверзнется у меня под ногами, но она уже предательски дрогнула.

Вообще-то я люблю наш собор Святого Патрика, зажатый между 5-й и Мэдисон-авеню давно переросшими его зданиями. Снаружи ты сразу видишь, что это готический новодел. Однако внутри собор легкий, залитый мягким светом, и, несмотря на лаконизм декора, я иногда даже забываю, что я в Нью-Йорке, а не в Старом Свете. Ну, когда не смотрю на галерею, с которой и здесь свисают звездно-полосатые флаги.

Сидящие справа от меня Джессика и Бобби встали, и я поднялся вслед за ними. Все вокруг встали.

— Господи Иисусе Христе, — мягким, проникновенным, как это принято у католиков, голосом говорил, если не ошибаюсь, сам архиепископ. В честь праздника служил он и еще человек двадцать священников. — Ты сказал апостолам Своим: мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам.

Мир! Мир, да. Только мира в нем для меня больше нет. Дернуло же меня перед уходом проверить почту в своем айфоне. Что за сюрприз мне уготован? В том, что меня не ждет ничего хорошего, уверенность была полная.

— Аминь, — сказал я вместе со всеми, когда священник, соединив руки, закончил молитву.

Как же мне теперь улизнуть? Мы собирались после мессы пойти всем семейством поесть суши в японском ресторане на 49-й улице. Но растягивать пытку мне не хотелось.

— Мир Господа нашего да пребудет с вами.

Священник говорил в микрофон, и казалось, что он говорит это каждому из прихожан. Только не все его слышали.

— И со духом твоим, — на автомате вместе с другими произнес я.

— Приветствуйте друг друга с миром и любовью.

Джессика потянулась ко мне с такой нежностью, что я даже забыл о своих тревогах. «Господи, за что ты наградил меня?» — в тысячный, в стотысячный раз удивился я, целуя ее в россыпи веснушек. И Бобби, мой маленький мальчик Бобби, который в этом году закончит колледж, с улыбкой потерся о мою щеку своей небритой.

Я так и не придумал, под каким предлогом мне смыться, но меня выручил сын.

— Слушайте, народ, — смущенно произнес он, когда мы с толпой через тяжелые бронзовые двери вышли на улицу. — Может, мы лучше поужинаем вместе? Мне бы сейчас хорошо отойти на пару часов.

— Если это что-то приятное, — тут же согласилась Джессика. — Если ты просто-напросто собираешься в библиотеку, почему не сделать это после обеда?

Бобби посмотрел на меня: в его планы явно не входило обложиться книгами.

— Я плохо понимаю, что же такого неприятного может ждать человека в библиотеке, — бросился сыну на выручку я. — Но в принципе я тоже за ужин. Я бы как раз перехватил Пола Черника.

Это давно уже наш друг, но и по-прежнему партнер. Он страхует ненормальных дельтапланеристов, серфингистов, скалолазов, спелеологов, дайверов и прочих экстремалов, которых мое туристическое агентство рассылает по всему миру в поисках ощущения настоящей жизни. Пол недавно развелся и, вместо того, чтобы насладиться неожиданным даром свободы, часто работает в своем офисе по выходным. Он так борется с переживаниями.

— Если совсем честно, — сказала Джессика, — меня это тоже устраивает. Мне нужно дочитать рукопись, а эти обеды так расхолаживают.

Джессика работает редактором в крупном издательстве, выпускающем в том числе воспоминания бывших шпионов. Я их тоже с удовольствием читаю, оправдывая тем самым свои познания в этой области человеческой суеты. Работает моя жена почти исключительно дома, но по утрам. Ее созидательной энергии хватает до обеда, потом она ходит по музеям и художественным галереям, встречается с подругами или занимается домашними делами.

— Ничего, что добрые христиане собираются работать в воскресенье, тем более Вербное?

Это во мне говорит моя профессиональная извращенность. Я уже понял, что все для меня складывается удачно и врать дальше не придется, поэтому делаю вид, что не очень-то к этому и стремлюсь.

— А кто сказал, что я собираюсь работать?

Бобби чмокнул мать в щеку, хлопнул меня по спине и, пока мы не передумали, был таков. Он в наших поездках по Европе пристрастился к скутерам, мода на которые в Штаты так и не пришла. Так что теперь, куда бы он ни направлялся, у него на согнутой руке всегда висит черно-серый шлем. Вот он освободил свой скутер, примкнутый за колесо к чугунной решетке, скрыл голову под этой защитной скорлупой и, отъезжая, махнул нам рукой. Джессика укоризненно покачала головой: ей кажется, что вести скутер одной рукой на скорости десять километров в час — безумное лихачество.