Дмитрий Заваров: Дороги Зоны. Герои поневоле

– Да, – протянул Мора, стряхнув воспоминания, – вот такая вот романтика.

Он порылся в рюкзаке, извлек ложку, вытащил нож и попытался замкнуть через металл противоположные торцы цилиндра – вдруг заискрит? Мора приладил предметы и постарался найти положение, в котором нож сойдется с ложкой, не прервав контакта с артефактом. Получилось на удивление легко. Никаких искр, правда, не показалось, зато сталкер вдруг обнаружил, что на ноже, где он касался цилиндра, появилась глубокая вмятина, а ручка ложки изогнулась почти под прямым углом.

– Так-так, – оживился Мора.

Он снова приложил ложку к артефакту и попытался выгнуть ее обратно. Ничего не вышло. Значит, нужно снова соединить полюса. Нож было жалко – его делал Вакула, кузнец со станции Янов, по рисунку самого Моры, поэтому сталкер натянул ботинки, пошел к заваленной двери и откопал в куче щебня кусок ржавой арматуры.

– Продолжим исследования, – бодро возгласил Мора.

Как только он замкнул полюса, ложка легко выпрямилась – ощущение было, будто гнешь лист бумаги, никакого противодействия. Арматурина тоже деформировалась, при этом ржавчина на ее поверхности исчезла. Мора радостно потер руки – артефакт оказался весьма интересным.

После ряда опытов сталкер выяснил, что не обязательно замыкать контакты металлическими предметами: если поставить большие пальцы на торцы артефакта, то железка, зажатая между указательными, будет вести себя как пластилин. Мора превратил кусок арматуры в некое подобие наконечника копья, попробовал слепить кавказский кинжал, наконец, скатал железяку в шарик и пустил по полу. Потом аккуратно выправил вмятину на ноже и прошелся ногтем по лезвию, обновив заточку.

Уже погасив фонарь и улегшись на топчане, Мора крутил перед глазами артефакт и любовался светящимися нитями. В кромешной темноте бункера они виднелись очень отчетливо и казались даже яркими. Наконец Мора вздохнул и убрал артефакт в контейнер. Он еще немного поразмышлял, сколько заломить за артефакт профессорам с Янтарного, но вскоре эта мысль запуталась в череде каких-то несуразных образов и видений. Мора провалился в сон.

Сталкера звали Зубр, и это прозвище как нельзя более точно подходило ему. Так уж повелось в Зоне, что человек, пришедший сюда, лишается своего имени, получая взамен «погоняло». Оно может отражать особенности внешности или характера, может характеризовать манеру поведения. Случается, поводом для «крестин» может стать какое-то происшествие. А бывают такие клички, которые сразу отражают всю суть человека. В случае Зубра произошло именно так.

Длинноволосый, бородатый, огромного роста и необычайно широкоплечий, Зубр внушал окружающим ощущение неукротимой мощи. Был он малоразговорчивым и казался несколько заторможенным, но при этом, когда надо, реакцией отличался необыкновенной: мог буквально уклоняться от пуль, чему свидетельством были рассказы уважаемых сталкеров, кому случалось побывать с Зубром в передрягах.

Происходил он откуда-то из глубокой Сибири. Как попал в Зону, не рассказывал. За прибылью особо не гнался, неспешно прочесывал известные районы. Артефактов приносил не то чтобы много, но без хабара не возвращался. В авантюры не ввязывался, рисковать не любил. Выглядело это все так, будто он пасется в Зоне, переходя от пастбища к пастбищу и методично собирая «корм».

В среде вольных сталкеров Зубр пользовался авторитетом. Его уважали, но считали не особо сообразительным. Правда, в глаза ему об этом не говорили – Зубр шуток не понимал, а шутников мог и покалечить: завсегдатаи Янова до сих пор вспоминают, как над подвыпившим Зубром попытались подшутить ребята из одной весьма уважаемой группировки. Пятерых здоровых мужиков еле стоящий на ногах сталкер положил секунд за десять. Несмотря на то, что группировка всегда с большим вниманием относилась к поддержанию собственного авторитета, в тот раз ее лидеры конфликт предпочли замять, и даже, как говорят, извинились перед Зубром за недоразумение.

Сам Зубр не придавал большого значения тому, какое мнение сложилось о нем в среде сталкеров. То есть он, разумеется, понимал, что производит впечатление слабоумного громилы, но его это мало волновало – он приехал сюда зарабатывать, а не заводить полезные знакомства. Всю эту толпу профессиональных охотников за артефактами Зубр не то чтобы презирал, но относиться к ним серьезно не мог: люди ежедневно рискуют жизнью для того, чтобы заработать деньги – но, сплавив хабар барыгам, тут же спускают заработанное на развлечения и выпивку. Как таких воспринимать всерьез? Разумеется, подобный образ жизни вели не все, но те, кто, подобно Зубру, приехал в Зону на работу, молча делали свое дело, не участвуя в жизни «тусовки». «Волю» Зубр не одобрял, но признавал их право на вольную жизнь: люди просто развлекаются, не подводя под это какую-то идеологическую базу, и честно в этом признаются. Особое место в Зоне занимали ученые – к ним Зубр относился с уважением и даже пару раз помогал в проведении экспериментов. А вот пацанов из «Закона», несмотря на то, что в легкомыслии этих ребят обвинить было нельзя, Зубр не жаловал: борьба с Зоной, задекларированная как цель группировки, вызывала у него лишь усмешку; к тому же, стремиться уничтожить то, что не понимаешь – признак примитивного сознания. А с отморозками, охраняющими Станцию, Зубр столкнулся всего один раз, быстро всех убил и мнения о группировке так и не составил.