Александр Ясинский: Будущее, как эпизоды

Неискушенный романтичный болван, я решил, что жизнь кончена и с горяча завербовался в армию, разбив сердце любящей матери. Подвёл отца, рассчитывавшего на помощь в бизнесе. В тренировочном лагере я думал, что достиг желаемого, но тут разразился конфликт на Трооре, и панацея оказалась много хуже болезни.

Мы продвигались походной колонной к осаждённому форту, а джунгли незаметно съедали нас по одному, то по двое. Днём люди буквально варились заживо в броне, ядовитый мох проникал в сапоги, а насекомые откладывали личинки прямо в фильтрах респираторов. Бывало, офицеры орут, рота строится, а кто-то сидит, привалившись к дереву, и не спешит трогаться после привала. Подойдёшь, поднимешь забрало шлема – а там уже зелёно-белая масса из плесени. Вот такие дела… Ночь же приносила холодрыгу и кое-что похуже: пользоваться средствами индивидуального обогрева было запрещено, а нарушителей почти всегда настигали теплонаводящиеся стрелы туземцев.

Что и говорить, армия быстро выбила из меня всю дурь. Я проклял всё и всех, а её – в первую очередь. Как-то я сорвался и выстрелил в спину сержанту-кровопийце, тот почему-то тогда представлялся для меня олицетворением, виновником всех бед. Но я не учёл, что его кираса была классом выше, чем у рядового бойца. Попадание лишь отбросило его на несколько метров. И что, ты думаешь, он сделал? Встал, отряхнулся, чётким приёмом, будто на учениях, в свою очередь сбил меня на землю и, отмордовав хорошенько, прочитал назидания, что, дескать, Государство и Его Величество Король вложили в меня столько звонких монет вовсе не для того, чтобы я сдох так легко и преждевременно от руки своих же, а сперва отработал положенное. Что касается дисциплинарного наказания, то соответствующий штраф будет вычтен из моего причитающегося годового жалования. Думал самый умный, везучий, да только хрен ему…

Он и ещё десяток парней из авангарда подорвались на мине, даже фактически хоронить было нечего, так фарш, куски…

Желая избавления забвением, я в глубине души всё же достаточно сильно опасался смерти, чтобы её избежать. У каждого из нас имелся нож со специально таким пилообразным полотном, им мы срезали лобный рог у поверженных врагов. Так ты не поверишь: у меня висели две такие гирлянды – тут и тут. За них обещали хорошо заплатить, и один жадный вояка нагрузил ими, позаимствованными у убитых товарищей целый рюкзак. По его подсчётам этого ему должно было хватить, чтобы выбраться из долгов, купить дом и обзавестись семьёй. Пересекая реку, он не удержал равновесие, и скарб быстро увлёк его на дно…

Впятером мы закончили тот бесславный путь. Я раздвинул заросли, чтобы увидеть сгоревшие развалины на острове посреди озера, где должен был находиться форт. Пока я смотрел, не зная, что предпринять, на берег, не замечая меня, вышла парочка туземцев и улеглась на красный, словно кровь песок. Когда я вспоминаю, эта картина так и встаёт передо мной: сплетение коричневых тел на кровавом песке, голубая вода и небеса, эти охи, ахи… Я установил прицел моего ружья, но выстрелить так и не сумел: забыв обо всём на свете, позабыв об идущей рядом войне, наплевав на опасность, они самозабвенно занялись любовью. А может та война для них уже и закончилась, ведь мы, пришлые и ненужные никому здесь чужаки, были фактически разбиты, истреблены. И вот тогда-то я понял, что она закончилась и для меня. Я опустил ружьё, так и не спустив курок, и тихонечко удалился. Было горько и одиноко. Кажется, я сидел под корягой и плакал.

Я вернулся достаточно вовремя, чтобы увидеть, как оставшиеся бойцы разделывают тушу убитого аборигена. Это была самка. Коричневое на красном. Что-то щёлкнуло у меня в мозгу. Вот тогда я и выпустил по ним всю обойму картечью, забросил это ружьё на хрен куда подальше и сел ждать спасательный шлюп. А спустя два дня я был уже дома.

Привал.

– А что та девушка? – лениво поинтересовался Деринг, жуя сырой корешок, рыбу поймать им так и не удавалось, не смотря на все ухищрения.

– А ничего, – ответил Мик, безуспешно силясь высечь искру из двух случайных камней. – Я вторично объяснился с ней, пока был в увольнении, но она к тому моменту уже была замужем, и мне пришлось воткнуть тот самый нож ей прямо в сердце, чтобы вычеркнуть навсегда, иного пути не было. Я хотел последовать туда же и уже приложил остриё поудобнее, но вдруг что-то удержало меня. Я медлил и, в конечном счете, меня схватили. Потом, уже на судилище, я понял причину моей неуверенности: она была попросту недостойна меня!