Михаил Афинянин - С отрога Геликона

Предисловие профессора археологии Густава Шмаррнграбера

Профессия археолога хотя и относится к области науки, но на деле оставляет мало места для подлинного научного творчества. Археолог не строит меняющих представление об исторических процессах концепций. Он обыкновенно роется в земле и (конечно, при условии, что он честен перед сообществом коллег и перед самим собой) в принципе не может достать из нее того, чего в ней не оставили минувшие эпохи. Тем не менее, археология чревата порой такими неожиданностями, которых не способна учесть ни одна, самая изысканная и экзотическая историческая концепция. Примеров тому масса, и я не буду утруждать читателя перечислением широко известных фактов и громких имен.

Расскажу только вот о чем. Когда в середине 1990-х годов я только-только начинал свою самостоятельную научную карьеру, археологические конференции сотрясала сенсационная находка моего уважаемого коллеги, в те времена профессора этнологии Бременского университета Ганса Дуэрра. В поисках смытого штормовым приливом 1362-го года города Рунгольта его научная группа на оголяемом отливом морском побережье северной Фрисландии наткнулась на фрагменты древнесредиземноморской (в основном минойского происхождения) керамики. Это отодвигало открытие северогерманского побережья цивилизованным средиземноморским миром с путешествия марсельца Пифея (относимого к IV в. до н.э.) аж на девятьсот лет назад. Я с интересом тогда слушал доклады Ганса и читал его работы, но отнестись к этим исследованиям серьезно мне мешала видимая случайность находки. Я тогда еще не знал, что мне самому предстоит пережить нечто подобное.

Ранней весной 2009-го года мне позвонили из баварской службы охраны памятников и попросили выехать в район деревни Хохштадт в краю Пяти Озер. Случилось там следующее: некий крестьянин по имени Ральф решил перестроить стоящее посреди его поля деревянное подсобное строение. Однако, разрушив обветшавший сарай, он обнаружил, что фундаментом сарая помимо сравнительно новой бетонной заливки служила еще и необычная кладка из крупных бесформенных камней со скрепляющим раствором. Не зная, как поступить, крестьянин собрал соседей. Сообща они решили дать знать о находке в городской совет ближайшего города Веслинга, а оттуда информация попала уже в Мюнхен, к специалистам из службы охраны памятников. По характеру материала кладки прибывший на место сотрудник совершенно справедливо предположил, что находка относится не к римской эпохе, а к самому раннему средневековью. Посовещавшись с начальством, он и связался со мной.

Приехав в Хохштадт через несколько дней, я собственными глазами убедился в его правоте. Картина получалась очень интересной. От эпохи Меровингов до нас дошли практически одни только церкви, строившиеся в больших городах, зачастую на фундаментах бывших римских базилик или языческих храмов. Здесь же поблизости не было ни единого значимого следа античной цивилизации. Правда, в четырех километрах пролегала оживленнейшая римская магистраль, соединявшая Ювавум, нынешний Зальцбург, с Августой, нынешним Аугсбургом, а в позднеимперские времена – столицей провинции Реция Вторая. Но этого казалось все же маловато для того, чтобы предположить возрождение цивилизованной жизни после краха империи именно в этом месте. С воодушевлением я спросил о возможности провести раскопки. Надо сказать, что в Баварии очень неохотно выдают на них разрешение, придерживаясь того мнения, что раскопки уничтожают памятник в его первозданном виде. Чиновник на это предложил мне написать в их службу официальный запрос, который будет рассмотрен по всем правилам.

На мое удивление через несколько месяцев разрешение было выдано. Еще через год я получил финансирование. Летняя погода благоприятствовала полевым работам, за которые я без промедления принялся. Всюду на протяжении раскопок меня и моих студентов сопровождали загадки. Найденная Ральфом кладка оказалась частью стены достаточно скромного по размеру господского дома усадьбы типа римской villa rustica . Однако, насторожило нас сразу вот что: число фигурных мраморных деталей внешней отделки – розеток, фрагментов античных статуй, небольших декоративных колонн, осколков облицовочных плит (большая часть облицовки была, видимо, расхищена) – превосходило доступные нашим представлениям о меровингской эпохе пределы. Мне порою не верилось, что я работаю в далекой от Среиземноморья родной Баварии. По находкам я был ближе к чему-то вроде Парфенона, только гораздо менее грандиозному по масштабам. Трудно даже вообразить, какими белыми воронами должны были быть хозяева этого поместья среди своих соседей.