Андрей ЕС - ЭХОЛЕТИЕ

Бартенев бережно принял папку, открыл и углубился в её изучение. Пока он сосредоточенно изучал содержимое нескольких листков, разнокалиберных не только по размеру, но и по цвету и даже по помятости, следователь, небезосновательно считая себя неплохим физиономистом, так же внимательно изучал мимику на лице Владимира. Вот поднялась левая бровь – удивился чему-то, вот обе брови полезли на лоб – совсем удивился, вот нервно качнул головой – ну надо же, как такое можно было сказать, вот тронул себя рукой за бородку – ну да, было, но только неправильно истолковано и переврано совсем, вот правый уголок рта пополз вниз – презрение читалось вполне отчётливо. «С ним всё ясно – ляпнул что-нибудь, где-то решил показать свои знания, кого-то интеллектуально унизил, кого-то просто переспорил. Вот и результат. Жаль дурака», – подумалось следователю.

Тем временем Бартенев читал удивительные рассказы о том, как он вместе с завкафедрой естествознания Михаилом Иосифовичем, милейшим человеком, к которому Владимир был два раза приглашен на дни рождения, с 1935 года вошли в состав право-троцкистской террористической организации, и целью этой организации было свержение нынешнего строя. Правда, свергнуть его не успели, но обсуждали во время чаепитий, как лучше это сделать и совсем не последнюю, а скорее первую роль в этих обсуждениях играл Бартенев. И это было написано со слов Михаила Иосифовича, почти пенсионера, который из-за подагры застарелой еле передвигался, опираясь на тросточку, по маршруту : дом – институт и обратно. Только подпись его что-то очень дрожащей вышла и на самом краю страницы, как будто хотела сбежать, улететь, исчезнуть.

Так, следующий, Зиновий Павлович, аспирант Бартенева, его ближайший помощник не только на кафедре, но и в жизни. Он, можно сказать, был другом, если не считать десять лет разницы в возрасте. Вместе с ним, а также вместе с Августом Петровичем, преподавателем физики, Николаем Моисеевичем, замом ректора по науке, Львом Ароновичем – русский язык и литература, и что самое удивительное, вместе с неким Барабановым Василием Александровичем, водопроводчиком, обслуживающим здание университета, входили в еще одну антисоветскую группу, ставившую себе задачу опорочить советский строй, партаппарат ЦК и проводимую им политику. Еще были листки с допросами всех вышеуказанных лиц.

Бартенев догадывался, приблизительно, какой ценой были получены эти признания. Обиды не было. Было жаль умных, добрых людей, которых поломали и выбросили за ненадобностью, как выбрасывают старую и ветхую мебель. Закончив чтение, он выпрямил спину и, глядя в глаза следователю, произнес:

– Я ознакомился и готов к дальнейшему допросу. Хотел бы только указать, что с товарищем Барабановым не имел счастья быть знакомым, тут неточность. Я его не знаю.

– Это не главное. Главное, что он вас знает, – следователь тоже смотрел глаза в глаза, пытаясь уловить настрой Бартенева. Тот тряхнул головой и возразил:

– Позвольте, я знаю Карла Маркса, но это не значит, что он должен знать меня и вдобавок…

– Не позволю, – перебил следователь, – подбирайте более уместные сравнения и фамилии. Здесь вам не кружок троцкистов… Кстати, если зашла речь об основоположниках идей коммунизма, вы действительно подвергали их критике? – он перелистал странички, нашел нужную фразу и прочитал вслух: «…так же неоднократно критиковал великих Маркса и Энгельса, за их нелюбовь к русскому народу, за антисемитизм и т. д…», то есть, занимались антисоветской пропагандой и извращениями идей марксизма. Да и вот еще: «…неоднократно цитировал предателя Троцкого…». И вопрос лично от меня, вы против Советской власти? Прошу заметить, что ваш ответ я внесу в протокол.

Прежде чем ответить, Бартенев немного подумал, потеребил кончик носа, на секунду кинул грустный взгляд за маленькое, закованное прутьями, окошко под потолком, на маленького черного паучка, успевшего свить свою сеть в углу под потолком, и вымолвил:

– Пишите. Мне нечего скрывать. Да, я знаю всех людей, чьи допросы вы мне любезно показали, за исключением водопроводчика, простите, фамилия вылетела опять из головы. Все остальные – мои добрые друзья и товарищи, и, я надеюсь, таковыми и останутся. Целью наших встреч никоим образом не была агитация против советской власти или ЦК партии. Мы встречались, как встречаются люди, когда скучают друг без друга, с целью отметить праздник, да и просто провести досуг вместе. Нет, я никогда не занимался критикой идей коммунизма, хотя мне были непонятны некоторые высказывания товарища Карла Маркса и товарища Фридриха Энгельса. Могу процитировать: «У Европы одна альтернатива: либо подчиниться варварскому игу славян, либо разрушить центр этой силы – Россию»…