Яна Ахматова - Атеисты

ЗАКОНЫ РОССИЙСКОЙ ГЛУБИНКИ

У КИМЫ

По дороге из Санкт-Петербурга в Волгоград, я делаю небольшой крюк и останавливаюсь погостить у своей тетки. Зовут ее Кима и живет она в Саратове. Бывший работник народного образования, в свои восемьдесят четыре года, тетка сохранила и ясность ума, и чувство юмора. Ее брат и четыре родные сестры живы и являются единой, на удивление, крепкой семьей.

Марлен, Кима, Роза, Вера, Элеонора и Клара.

Когда я смотрю на этот список, мне хочется встать и исполнить «Интернационал», «Варшавянку» и «Взвейтесь кострами»!

Старшего брата Марлена назвали в честь немецкого основоположника диалектического материализма – Маркса и его российского последователя – Ленина, соединив первые три буквы от фамилии каждого…

Розу – в честь революционерки Розы Люксембург.

Аббревиатура Коммунистического Интернационала Молодежи досталась следующей дочери.

Имя четвертого ребенка – Вера – для невнимательных может показаться именем со стороны, но, имея список перед глазами, вы поймете, что это – террористка Вера Засулич. Ничего, что Засулич стреляла в градоначальника и попала… Времена были такие: боевые, революционные! Это ценилось…

А далее произошел какой-то сбой, может быть, даже протест!

Элеонору назвали в честь жены президента США Франклина Делано Рузвельта – масона и одновременно совладельца угольных и транспортных компаний…

Видимо, революционно-коммунистический запал у родителей иссяк, уступив место свежим именам и лицам на страницах газет. Элеонора Рузвельт была очень популярна в 1939 году. Тогда и появилась на свет маленькая Эля.

Ко времени рождения последнего ребенка (моей мамы) в 1941 году все снова встало на свои места. Девочка получила имя одного из основателей компартии Германии и яростного борца за права женщин – Клары Цеткин.

Сейчас трудно сказать было ли это истинное желание самих родителей или кого-то еще – дать почти всем детям бунтарские, окрашенные революционной идеологией имена. Последнее время я все больше склоняюсь к версии принуждения, психологического давления и прямого указания «тохварищей», как называла большевиков бабушка.

Известно только, что до революции 1917-го года Шулейкины были рядовой казачьей семьей. Они имели свою землю, большое здоровое хозяйство и два дома. Один дом принадлежал их деду с бабкой, а второй, новый, был построен для молодой семьи их отца – Ивана, который только начинал свою самостоятельную семейную жизнь.

В начале тридцатых годов прошлого века деду и отцу пришлось все нажитое отдать молодому государству, обменяв это на жизнь и свободу. Большевикам удалось на конкретном примере сестры деда ясно и доходчиво объяснить Шулейкиным, что пара сотен гусей, оба дома и земля – это суета все, обременительная собственность, от которой только ненужные заботы и пустые хлопоты…

Сестру отослали в Сибирь, расстреляв перед этим у нее на глазах мужа за то, что «кулак» не хотел по-доброму расставаться со своими коровами, пастбищем и домом.

Задавленные и напуганные Шулейкины, видя, как безжалостно казнят родственников и знакомых, все свое движимое и недвижимое имущество отдали комиссарам, а сами переселились в коммуну, где был построен общий холодный барак.

Кто съел гусей Шулейкиных и кого поселили в их два дома мои тетки не знают, так как они были слишком маленькие и ничего не понимали в ту пору. Известно только, что дом сестры деда превратили в начальную школу.

Я ребенком была в этом доме в семидесятых годах прошлого века. Меня привела туда мама, чтобы показать первую школу, в которой она училась. Обычный дом с большой горницей и одной спальней. Дом сельских тружеников. Я тогда не могла понять – как это можно жилой деревенский дом с русской печкой называть школой?

Хозяйка же этого дома, отбыв несколько десятков лет в Сибири, вернулась в свои края, чтобы доживать рядом с оставшимися родными. Я помню ее. Она еще была жива в семидесятых. Сухонькая пожилая женщина, живущая в землянке неподалеку от своего бывшего дома, который ей, конечно, не вернули.

Землянками назывались маленькие хаты с земляным полом. Внутри это было просто микроскопическое помещение с печкой. Я, мама и хозяйка едва помещались там втроем. Женщина построила жилье сама. Вероятно, не без помощи родственников…

Свобода в виде коммуны обернулась голодной смертью деда, бабки, а также смертью одного из детей Ивана – у Шулейкиных был старший брат по имени Александр…