Яна Ахматова - Атеисты

– Да нет смысла туда идти – возражает Кима. – Я прекрасно знаю этого кардиолога, к которому меня хотят направить.

– Это почему нет смысла?

Тетка преображается и, как будто находясь на сцене, произносит:

– Ведь ты понимаешь, человек совершенно не работает! Она приходит в больницу и первым делом оттопыривает карманы!

Я явно потеряла нить… Фантазия у меня стоит в ряду достоинств на первом месте, поэтому моментально в голове сформировалась картинка женщины-кардиолога, одетой в длинный вязаный жакет, карманы которого не держатся закрытыми, а растянулись и оттопырились. Почему она без халата – я не имею понятия… Вероятно, из-за утверждения, что совершенно не работает…

– А зачем она оттопыривает карманы?! – наивно спрашиваю я.

– Чтобы в них совали деньги!!!

Хм… неожиданный поворот. Видимо, я отвыкла от российской действительности. Начав вспоминать свою жизнь до отъезда в Канаду, я задумалась. В памяти проносились события, люди, города…

Голос Кимы переключил меня на сегодняшний день:

– а макулатура – три рубля за килограмм…

– Ой, извините, я отвлеклась… Что Вы говорили? – переспрашиваю я.

– Да, говорю, я вот все хочу начать макулатуру собирать или пластиковые бутылки… – отвечает бывшая учительница.

– Тетя Кима, Вы ведь давно ничего не делаете, потому что уже и не можете ничего делать! Вам почти восемьдесят пять лет! Какая может быть макулатура? Как Вы ее таскать-то будете? А главное, зачем?!

Кима, не обращая внимания на замечание, продолжает:

– Вот капроновые бутылки стоят восемь рублей за килограмм, а макулатура – три рубля…

Теперь тетка задумывается и что-то подсчитывает. Вероятно, как любого нормального человека, бездеятельность угнетает ее. И не важно сколько тебе лет, все равно хочется оставаться в строю и доказывать себе, что ты живой и на что-то способен.

Чтобы отвлечь Киму от ее арифметических подсчетов, я, показав взглядом на кучу фотографий, разбросанных по столу, спрашиваю:

– А что это за мужик страшный рядом с Иркой?

– Ну как «что за мужик»? Это ее муж Васька! – имя Васька она произносит почему-то с отвращением.

Ваську я видела один раз в жизни на свадьбе двоюродной сестры около двадцати пяти лет назад. Их село затерялось где-то между Волгоградом и Саратовом.

– Да?!… Каким же он стал уродливым! – недоумеваю я, имея в памяти несколько другой образ.

– Ну так, столько пить!.. Он ведь недавно Ирку так избил, что она в больнице даже лежала, а потом в милицию ходила, чтобы они ему пригрозили…

– Это возмутительно! – негодую я. – Что значит «пригрозили»? Зачем она с ним живет?! Страшный, алкоголик, да еще и бьет ее!

Видимо, посчитав мой вопрос риторическим, тетка продолжает:

– Так он ей еще и изменяет!!!

– Да с кем?! С козой что ли? Кому он нужен?!

– Если бы с козой! – почему-то мечтательно произносит Кима. – А то ведь со старухами! – брезгливо добавляет она.

– С какими старухами?! – я начинаю слегка сомневаться в адекватности рассказчицы. Похоже, все-таки возраст берет свое…

Тетка не унимается. Видимо, историю про мужа племянницы она носила в себе долго и теперь заметно оживилась, чувствуя, что ее час настал.

– Ведь от него все село плачет!! Все старухи стонут! – с театральным надрывом и сильным ударением на слове «стонут» произнесла она.

– Господи, что это за бред?.. Почему они стонут-то?

Неожиданно, отличник народного просвещения и почетный ветеран труда, сохранив привычку к мгновенному перевоплощению, оставшуюся от сорокалетней работы в школе, проворно встает со стула и, резко уперев руки в бока, начинает вещать раскатами грома:

– Ведь он напьется!.. Изобьет Ирку!.. А потом идет по селу!.. Видит дом со старухой… заходит к ней!.. Расстегивает ширинку и сразу требует: «Соси!»!

Не веря своим ушам, я, нежное дитя города на Неве, продукт двух высших образований, нахожу в себе силы спросить:

– Как «соси»?!

– А вот так!!! Соси и все!!!

Тетка входит в образ похотливого алкоголика с катастрофической скоростью. Это уже не почетный ветеран труда, а мерзкий алкаш Васька!

Против моей воли перед глазами возникает чудовищная сцена измывательства.

В темных холодных сенях, почему-то у разбитого корыта, ненасытный извращенец Васька глумится над седой несчастной старухой. А рядом, в горнице на печи, мирно лежит ничего не подозревающий дед! Он слушает свою любимую радиоточку, и ноги его обуты в валенки… Цинизма картинке добавляет тот факт, что по радио в исполнении Майи Кристалинской передают песню «Нежность» …