Луковская Владимировна - Княгинины ловы

Счастливый Димитрий, с трудом сжимая острогу двумя руками, держал над головой огромную щуку. Та билась на острие, отчаянно сражаясь за жизнь.

– Не упусти! – заорал Игнатий, когда рыбина из последних сил резко рванула в сторону, и светлейшего рыбака зашатало.

– Не упущу, уху варить станем! – весело отозвался князь.

Ветер начал стихать, его ледяные объятья ослабели. От рыбацкой удачи да от чарки меда все были веселы и возбуждены. Костры игриво потрескивали сырым хворостом, который заложили в костёр вперемешку с домашними сухими дровами. Шутки лились отовсюду, как вода через сито. Всегда молчаливый Первак, и тот, широко размахивая руками, что-то задорно рассказывал кметям.

– Вели, чтоб воям на стороже поднесли, продрогли, чай, – шепнул князь Пахомию.

– Сам пойду, уважу.

Пахомий был вертляв, долго на одном месте, даже за чаркой сидеть не мог. А из дома бежал как чумной, хоть и любил жену и двоих сынков. «Тошно мне долго дома сидючи», – жаловался он по-приятельски князю. Пока плыли на ладье, все время сновал меж гребцов. «Да сядь ты, все мельтешишь, перекинемся из-за тебя!» – покрикивал Димитрий. Пахомий вздыхал, чинно садился, но через мгновение уже вскакивал под каким-либо предлогом.

И сейчас ноги сами выдавали коленца. Вприпрыжку, плескаясь медом, боярин отправился угощать караульных.

– Идет там кто-то через луг, – указал в южную сторону один из воев.

Пахомий напряг зрение.

– Старец али муж, не вижу?

– Старик, – сощурился караульный.

Через мокрый луг, напрямки, не обходя лужи, тяжело расплескивая мутную воду босыми ногами, к стану подходил человек, невысокого росточка, с растрепанной седой бородой, в полинялой хламиде. В вытянутой правой руке он бережно нес лыченицы 20 20 Лыченицы – лапти. . Через плечо были перекинуты ленты обмоток, которые развевались на ветру, как стяги.

Видя, как старичок при каждом шаге по колено погружается то правой, то левой ногой в луговую воду, Пахомий пошутил:

– По морю аки посуху.

– Не святотатствуй! – весело прокричал старик, хотя их с боярином еще разделяло довольно приличное расстояние.

– Вот это слух!

Странник приблизился и низко поклонился:

– Дозвольте, добрые люди, обогреться у костерка. Продрог весь.

– Эй, Пахомий, веди его сюда! – прокричал князь.

Вся дружина с любопытством разглядывала путника. Возраст его на глаз определить было сложно: можно было дать и пятьдесят, и за семьдесят, с виду еще крепкий и шустрый, но с обветренным древним лицом. В жизни своей он должно быть много улыбался, потому что борозды морщин залегли в тех местах, где они обычно образуются у смешливых, благодушных людей. Кроме лаптей и обмоток, у него с собой не было никакой поклажи.

– Здрав буде, княжич Димитрий Андреич, – поприветствовал он.

– Гляди-ка, признал. Только не княжич я, три года уж как князь Чернореченский.

– Умер, значит, князь Андрей, царствие ему небесное, – старик перекрестился, – добрый был князь.

– Садись, старче, грейся, – молодой князь протянул руку к костру, – местный?

Старец кивнул.

– Что же ты дома давно не был, коль не знаешь, кто князь у тебя?

– Да уж давно! И не помню сколько. Вот помирать на родину иду.

– Так уж и помирать, ты вон по лужам-то как резво бежал, и молодым не угнаться.

– Ну, все мы под Богом ходим.

– Откуда ж путь держишь?

– Так из Святого Града Иерусалима.

Раздался дружный хохот.

– Так уж из самого Иерусалима в лыченицах добрел? – с усмешкой спросил князь.

– В каких лыченицах, княже! Он вон, вишь, босой из града Божьего идет, так сподручнее, – вставил Пахомий.

Дед и бровью не повел, беспечно улыбаясь. Его сильные сучковатые руки тянулись к костру. Вои подали ему ложку.

– От чарки не откажешься?

– От ушицы не откажусь, а чарки не надобно, мне и без чарки свет Божий весел.

И дед, перекрестившись и прошептав молитву, быстро замахал ложкой.

– Значит, ты в Святой Земле был?

– Был, княже.

Вои стали перешептываться: «Заливает, во как заливает!»

– Как же ты попал-то туда?

– Да с Божьей помощью путь не сложен. Дошел до Киева, до Выдубицкой обители. Там со старцами подвизался на Афон.

– Гляди-ка, и на Афоне был?! – слушатели сомневались в словах рассказчика.

Князь бросил на воев укоризненный взгляд, мол, пусть сказывает, но и в его глазах плясали веселые искорки. Он явно не верил страннику.

– Что ж на Афоне?

– Везде Божий свет, – уклончиво сказал старец.