Борис Романов: Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге

Не помня себя, я кинулся вверх и бежал что есть духу прямо к ним, к этим ученикам, к чуду! Ведь надо же было спросить, что они видели, видели ли они? В те минуты я забыл, что это совсем незнакомые мне люди, иудейские рыбаки и крестьяне, что между нами пропасть. Мы все были свидетелями чуда, или только я, – вот что для меня было действительно важно в тот миг. Две высокие фигуры в белом меж тем уже стояли рядом с учениками, с обоих сторон дороги, края их накидок скользили тихой волной по траве. Меня они как будто не видели и обращались только к ученикам:

– Мужи Галилейские! Что вы стоите и смотрите в небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придёт таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо.

Сказав только это, обе фигуры исчезли; только воздух, где они стояли ещё секунду назад, светился. Я уже не мог сдерживаться. Я закричал прямо в спины ученикам Иисуса, закричал на своем галльском наречии, на котором говорили только в семье:

– Парни! – но тут же сообразил, и перешёл на койне, который знали все в Иудее, – Вы…Вы…Что вы видели?! Спины дружно вздрогнули и в легком облачке дорожной пыли все они как по команде повернулись ко мне. Сначала мне показалось, что они потрясены моим появлением не меньше, чем всем предыдущим. Один из них даже пошатнулся и протер глаза, как будто я был призраком, а не их ушедший только что в небо Иешуа! – Кто ты? Как тебя зовут? И как ты оказался здесь? – первым спросил меня бородатый и курчавый, с зелеными глазами рыбак, которого немного времени назад Иешуа называл Кифа, по-еврейски Камень.

– Я Рем, сын Сидония-галла, начальника писарей из претории. Мой отец знает книжника Аарона, и Никодима-старейшину, и ессея Садока, и эллинов из семидесяти ваших, – лихорадочно перечислял я тех, кто мог быть им знаком и симпатичен. – Я… тут был и видел… Все видел… Это правда? Это – чудо, которое вы ждали?

– Ты был там, на северном холме? В двадцати локтях от нас? – Это сказал, что-то сообразив и вспомнив, видимо, странные слова Иисуса, Кифа, и все бурные эмоции переливались огнем в его сине-зеленых глазах.

– Зачем ты был там? – Затем Кифа спросил у других, не дожидаясь моего ответа: – Кто знает Сидония-галла? Фома, ты всех в городе знаешь, и ты Иоханан, ты знаешь всех чужих, кто он?

Иоханан, самый молодой, кивнул головой и сказал что знает, и добавил что-то по арамейски, что я не понял. Но Кифа сразу успокоился и только повторил свой вопрос ко мне:

– Зачем ты был здесь, на холме?

Я рассказал сбивчиво, все как было. Они слушали молча, потом обменялись несколькими фразами на малопонятном мне галилейском диалекте. Потом Иоханан сказал на койне всем, и для меня:

– Христос знал, что Рем был здесь, в двадцати локтях от нас. Значит, он может идти за нами.

Строгий, с резкими чертами Симон (потом я узнал, что он бывший зилот), сказал:

– Позади нас, на двадцать локтей.

Все улыбнулись. Словно гора спала с плеч. Мы медленно двигались в сторону Иерусалима, и я, наконец, задал главный вопрос:

– Что это было? Чудо?

– Для тебя да, чудо. Для нас – Первенец из мертвых всего рода человеческого предстал пред Отцом Своим на сороковой день по воскресении, по закону Моисееву и по Новому Завету с Отцом нашим.

До сих пор я слышал только от отца (а он – от книжников, а те – от Назарянина) слова о Новом Завете (и то – лишь само это слово), но меня эти иудейские законы мало интересовали, хотя им была подчинена вся ежедневная жизнь иудеев в Иерусалиме, и римляне вынуждены были считаться с этими законами и заветами Моисея. Меня поразило другое, что не мог понять никто, – ни иудеи, ни римляне, ни я. Как Он воскрес из мертвых и что мы видели сейчас? Это было похоже на фантастический сон, и если бы одиннадцать галилеян только что не подтвердили мои видения, я решил бы, что все это, что было полчаса назад, приснилось мне.

Солнце между тем клонилось к закату, а мы подходили к броду через чистый поток Кедрона.

– Рем, – сказал мне Симон-Кифа, – теперь, если захочешь, ты можешь быть с нами. Среди семидесяти, избранных Христом этой зимой, есть самаряне, сирийцы, еллины, и после зимы многие присоединились к Христу. Теперь, значит, среди нас будет ещё и свободный галл, гражданин Рима.

Последнее он сказал кажется с легкой усмешкой в голосе, но я решил уже не реагировать на иудейские насмешки и приколы, – как называл я про себя все их запутанное и жесткое особенное. Иисус снимал все это Своим взглядом из облака, Своими глазами, которые теперь уже не забыть никогда.