Лео Франковски - Рыцарь в стиле хай-тек

Посредине стоял большой стол, за которым сидело полдюжины симпатичных девиц. Перед каждой стояло колесо, крутившееся, казалось, по собственной воле. Еще были большие шары шерсти и сложные сплетения нитей и катушек, вращавшихся с неимоверной скоростью.

Не помня себя, я осенил залу священным крестом.

Около одной стены еще две девушки работали на большой деревянной машине невероятной сложности, состоявшей из тысяч нитей, рычагов и других движущихся частей.

Напротив, у другой стены, лежали высоченные стопки готового полотна.

Одна из девчонок подле вращавшегося колеса заметила мое появление, бросила работу и подошла поприветствовать меня.

— Что… что все это значит? — спросил я.

— Ткацкие станки и прялки Ламберта, естественно. Наш хозяин решил, что лучше мы сами будем изготовлять ткань себе на одежду, чем отдавать серебро этим жутким валлонам. Вы, должно быть, пан Владимир. Давайте я провожу вас в вашу комнату.

Когда она вела меня по длинным коридорам, я спросил:

— Эти колеса и все такое прочее… Их, наверное, построил пан Конрад?

— Кто же еще?

— Значит, ты его знаешь?

— Я не совсем знаю его. — Девица скосила на меня глаза и улыбнулась — Я имею в виду, что, когда он уехал, я все еще оставалась простой деревенской девушкой. Но насколько я слышала, он великолепен!

— Но ты не видела его?

— О, видела, конечно. Он невероятно высок и просто прекрасен!

— Не понимаю, как мужчина может быть прекрасным…

— Значит, вы еще не видели пана Конрада. А вот и ваша комната.

Она засуетилась, проверила, наполнен ли водой чан и пуст ли горшок. Комната оказалась замечательно чистой, с огромной кроватью, стулом и умывальником.

— Тут очень даже ничего. Ах да, не поможешь мне вылезти из этой брони? Я в первый раз за три дня в состоянии снять ее. Две ночи, проведенные в железе, — это уж слишком.

— Конечно, пан Владимир… О, вам к тому же срочно надо помыться…

— Замечательная идея.

Я сел на стул, а она начала тщательно драить меня мочалкой — очень тщательно.

Вытершись насухо, я сел на кровать и сказал.

— Теперь я немного отдохну. Снимай свое платье и присоединяйся ко мне.

— Я думала, вы уже никогда не попросите.

Гораздо позже я заметил:

— Это было хорошо, девочка. Очень хорошо.

— Спасибо, светлейший пан. Ах. Вот и обеденный колокол. Нам надо одеваться.

— Правильно. — Я накинул рубаху и натянул штаны. — Кстати, как тебя зовут?

— Анастасия.

На обеде я встретил пана Бодана, друга моего отца, а он представил меня пану Фредерику и пану Стефану. Рядом с каждым рыцарем сидело по девушке, поэтому я приказал Анастасии присоединиться ко мне за столом.

— Думаю, я все еще остаюсь здесь за старшего, так что мне и командовать, — сказал пан Бодан. — Пан Владимир, как я заметил, вы опоздали. За это вам полагается наказание: замените охранника на внешних воротах и будете стоять на часах с полуночи до утра.

— Это кажется мне справедливым, светлейший пан. — Я опустошил кружку пива и махнул рукой девушке, чтобы та наполнила ее заново.

— Ну, кому-то надо заниматься этим.

— Я не жалуюсь. Пожалуйста, расскажите мне лучше побольше об этом пане Конраде.

— По-моему, он стал главной темой для разговора в наших краях, — заметил Бодан. — Перво-наперво, он ездит на кобыле.

Я подавил смешок:

— На кобыле?

— На кобыле. Более того, о лошади рассказывают чуть не больше историй, чем о седоке. Она отказывается даваться в руки кузнецу и бегает неподкованная и при всем при том галопирует по скалам, не сбивая копыт. Она не справляет нужду в стойле, но сама открывает запоры и бродит по полям, как отбившаяся от дома собака. Потом возвращается в стойло и сама же ставит на место засовы!

— Непостижимо!

— Она прекрасно обучена драться, и Конрад утверждает, что по крайней мере два его покойника на ее совести. И при всем при этом кобыла не брезгует надеть хомут и работать с крестьянами. Под ее влиянием лучшие жеребцы Ламберта прошлой зимой тянули бревна под руководством единственной маленькой крестьянской девочки. Простолюдины говорят, мол, лошадь настолько умна, что умеет говорить.

— Что?..

— О, весь разговор сводится к мотанию и киванию головой. Однако ее жесты совпадают с ответами на заданные вопросы. По моему мнению, это всего-навсего ярмарочный трюк.

— А что же сам рыцарь? Каков он? Кто его родители?

— Вот еще одна загадка. Говорят, какой-то священник наложил на него особый обет, и теперь он не может рассказывать о своем происхождении. Некоторые называют его социалистом, хотя никто до конца не понимает смысла слова. Оно может относиться к его стране, его военному рангу или религиозному ордену. По-моему, это все-таки религиозная секта, потому что он необычайно мягок в общении с детьми, крестьянами и другими животными. Единственное, что мы точно знаем о нем: он приехал с востока в компании с купцом, Борисом Новацеком.