Борис Черток - РАКЕТЫ И ЛЮДИ

Помощь маршала артиллерии Неделина, которой был в то время заместителем министра обороны, и личные связи Нестеренко способствовали тому, что уже к концу 1956 года гарнизон НИИП-5 был укомплектован очень сильным составом военных специалистов. Некоторых я знал по ГЦП, а со многими мне пришлось вскоре близко познакомиться и затем в течение многих лет делить трудности будней, радости первых ракетных побед, космических триумфов и трагедийных аварий. Мне представляется, что до последнего времени наша публицистика, в которой преобладает творчество профессиональных писателей, журналистов, киносценаристов, не оценила по достоинству самоотверженного труда и подвижничества военных инженеров.

В документальной журналистике, мемуарной и художественной литературе, повествующих о ракетной технике и космонавтике, на первом месте космонавты, главные конструкторы и их приближенные, руководители полетов, дающие интервью в роскошных интерьерах центров управления. Редко мелькнет на кино – или телеэкране офицер, стоящий в бункере у перископа или в качестве статиста нажимающий клавиши на непонятно каком пульте.

Забегая вперед, скажу, что в 1976 году я вместе с генерал-полковником Михаилом Григорьевичем Григорьевым, заместителем главнокомандующего Ракетными войсками стратегического назначения, согласился консультировать фильм «Укрощение огня» – сценарий и режиссура Даниила Храбровицкого.

Споры вокруг сценария фильма «Укрощение огня». В первом ряду справа налево: народный артист СССР К.Ю.Лавров, Б.Е.Черток, Д.Я.Храбровицкий

По сценарию не единожды демонстрировались пуски ракет со всевозможными последствиями. Я настаивал, чтобы все было, как на самом деле: офицеры и солдаты должны быть «по всей форме». «Об этом не может быть и речи», – объяснил мне Храбровицкий. С ним, к моему удивлению, согласился и Григорьев. Те, кто видел этот фильм, могли быть приятно удивлены красивейшими многоцветными костюмами персонала стартовой позиции, напоминающими форму олимпийских команд. Немногочисленные посвященные нещадно меня ругали: «Как ты согласился на такую профанацию?!»

Но эта профанация пришлась очень по душе Устинову, в то время секретарю ЦК КПСС, и аппарату оборонного отдела ЦК, одобрившим и разрешившим прокат фильма. Храбровицкий очень доходчиво мне пояснил, что «если все изображать, как на самом деле, то фильм никогда не появится на экране».

Убедившись в его правоте, я махнул рукой и старался пробить хотя бы близкое к правде изображение техники. В этом отношении кадры, изображающие аварийные пуски и старты ракеты Р-7, безусловно, Храбровицкому удались. Хочу заметить, что при всех сюжетных недостатках «Укрощение огня» до сих пор остается единственным художественным фильмом, в котором сделана попытка изобразить творческий процесс создания ракеты во всем его трагедийном многообразии.

Для нас, «гражданских», пребывание на новом полигоне при всех невзгодах и трудностях было командировкой. В известной мере даже романтической экзотикой. Мы знали, что через месяц-другой вернемся в цивилизованный мир, где привычный климат, милые глазу среднерусские пейзажи. При желании можно будет пойти в Сандуновские бани, а воскресный день провести на лыжах или байдарке, смотря по сезону. Военные лишены были этих радостей обычной жизни. Офицеры, давшие согласие поехать на новый полигон, должны были вместе с семьями покинуть обжитые места и несколько лет в экстремальных условиях работать и осваивать Казахстанскую целину, гораздо более дикую, чем у хлеборобов того же Казахстана.

Первые офицеры, прибывшие к новому месту службы, жили в старых вагонах того самого изготовленного для военных по заказу института «Нордхаузен» спецпоезда, который так пригодился в 1947 году в Капустином Яре. И вот снова этот спецпоезд в 1955 году выручал, теперь уже в Тюратаме. Рядовой и сержантский состав размещались в палатках. Днем вагоны и палатки прогревались до +45°С. Строили рядом землянки, в которых днем можно было спасаться от жары. Непрерывно прибывали эшелоны со стройматериалами, отряды военных строителей, новых офицеров, начали приезжать и не подозревающие о таких условиях семьи. Всех размещали в старых железнодорожных вагонах, наспех отрытых землянках, а счастливчикам доставались первые сборно-щитовые бараки.